В начале 1861 года Верди получил предложение написать оперу для России. Посредником в переговорах между композитором и дирекцией петербургских императорских театров был выступавший многие годы в России знаменитый тенор Энрико Тамберлик. Начались поиски либретто. "Рюи Блаз", давно уже привлекавший Верди, не получил цензурного одобрения. "Поскольку "Рюи Блаза" сочинять для Петербурга нельзя, я нахожусь в величайшем затруднении,- писал Верди Тамберлику.- Я перелистал великое множество драматических произведений и не нашел ничего, что бы меня вполне удовлетворило. Я не могу и не хочу подписывать договор прежде, чем найду сюжет, подходящий для артистов, которыми я буду располагать в Петербурге, и такой сюжет, который будет одобрен властями" (5 марта 1861 года). Прошло несколько месяцев, пока Верди не остановил свой выбор на испанской пьесе "Дон Альваро, или Сила судьбы". "Драма величественна, своеобразна и огромна. Мне она очень нравится, но не знаю, найдет ли в ней публика все то, что нахожу я. Точно одно: это нечто выдающееся" (20 августа 1861 года).

Автором избранной Верди драмы был известный писатель - глава испанской романтической школы дон Анхеле Перес де Сааведра, герцог де Ривас. Изгнанный из Испании, как участник войны за независимость, он провел многие годы в эмиграции. Его пьеса, направленная против угнетения испанцами народов Южной Америки, встретила горячий прием в демократических кругах при постановке в Испании в 1835 году.

Поручив Пиаве составить либретто, Верди стал с увлечением работать над оперой. 6 декабря 1861 года он прибыл в Петербург, чтобы разучивать "Силу судьбы". Но примадонна М. Лагруа, которой надлежало исполнять центральную роль, заболела. В связи с этим Верди предпочел отложить постановку оперы до осени 1862 года, а к исполнению главной роли просил привлечь молодую талантливую певицу К. Барбо. Прежде чем покинуть Россию, Верди заехал на несколько дней в Москву, чтобы осмотреть музеи и достопримечательности города. В феврале он уже был в Париже, затем вернулся в Италию, но ненадолго. Весну Верди провел в Лондоне в качестве музыкального представителя Италии на Всемирной Лондонской выставке, для которой он сочинил кантату "Inno delle nazioni" ("Гимн наций"). Текст кантаты написал Арриго Бойто. Кантата эта, с ее официально торжественным характером, не принадлежит к творческим удачам Верди. Композитор и сам невысоко расценивал это произведение.

После нескольких месяцев отдыха в Сант-Агате, в середине сентября Верди направился вновь в Петербург, предварительно заехав в Москву, чтобы присутствовать на постановке "Трубадура", который исполнялся с огромным успехом. Узнав, что композитор в зале, москвичи встретили его восторженными овациями.

10 ноября в Петербурге была поставлена "Сила судьбы". Публика горячо приветствовала автора. Но на страницах русской печати новая опера Верди подверглась суровой критике, более суровой и резкой, чем она заслуживала. Эта чрезмерная взыскательность русской передовой музыкальной мысли в отношении оперы Верди объясняется в значительной степени теми сложными и трудными обстоятельствами, в которых находилась тогда русская опера.

Русские любители музыкального театра хорошо знали и любили итальянскую оперу. Начиная с 40-х годов итальянская труппа ежегодно приезжала в Россию. В Москве и в Петербурге с огромным успехом пели Рубини, Тамбурини, Фреццолини, Гризи, Марио и другие прославленные итальянские артисты.

Оперы Верди были известны в России с 1845 года, когда впервые на русской сцене шли "Ломбардцы". Музыка Верди нашла немало горячих поклонников. Однако в 60 - 70-е годы, когда в России шла напряженная борьба за русскую национальную культуру, за русское музыкальное искусство, против "итальянщины" и "италомании", распространенной в русской публике, выступали выдающиеся представители русской музыкальной мысли: Серов, Стасов, Чайковский.

Русских музыкантов возмущало недопустимое отношение дирекции императорских театров к русской опере. Оперы русских композиторов ставились театральной дирекцией неохотно и плохо. На постановки их отпускались весьма скудные средства. Музыка подвергалась необоснованным, антихудожественным купюрам. Показательно, например, что "Борис Годунов" дважды отклонялся специальным комитетом при театре и был поставлен лишь по настоянию влиятельной артистки Ю. Ф. Платоновой.

О положении русской оперы в течение нескольких лет писал в своих музыкальных фельетонах Чайковский "...В моих рецензиях,- говорит он в одной из статей,- я изливал свое негодование, видя то позорное уничижение, в которое поставлена в Москве, в так называемом сердце России, русская опера. (...) Но разве мои филиппики, приправленные самыми ядовитыми стрелами иронии, злобы и негодования, были кем-нибудь услышаны? (...) Разве не по-прежнему антрепренер итальянской оперы бесконтрольно распоряжается всеми средствами казенного театра, приманивая к себе при этом и все деньги, и все время московской публики (...).

В этой возмутительной эксплуатации итальянским антрепренером музыкальной неразвитости жителей Москвы (...) не знаешь, кого больше винить: итальянского ли антрепренера и его сообщницу, дирекцию театров, или же публику, столь охотно несущую свое ярмо, с такой готовностью бегущую весною на Дмитровку запасаться абонементными билетами" * .

* (Чайковский П. И. Объяснение с читателем.- В кн.: Чайковский П. И. Музыкально-критические статьи. М., 1953, с. 159 160. )

О несерьезном отношении к опере меломанов, ищущих в ней не драматическое содержание, а лишь красивые арии, которые можно прослушать в исполнении знаменитых артистов, неоднократно писал Серов: "Слушают у нас, например, "Ballo in maschera" * Верди. Какое кому дело до пьесы, до интриги, до характеров - все ждут соло Тамберлика в квинтете, арию Фиоретти и еще всего важнее - арию Грациани перед портретом" ** .

* ("Бал-маскарад". )

** (Серов А. Н. Судьбы оперы в России.- Избр. статьи, т. 1, с. 347. )

Из приведенных высказываний Чайковского и Серова ясно, что засилье итальянской оперы в России было в ту пору преградой на пути развития оперы русской: "италомания" той части публики, для которой музыка была на уровне приятной забавы, мешала внедрению в широкие массы художественных идеалов, выдвинутых русской прогрессивной музыкальной мыслью. Поэтому в те годы борьба против "италомании" была борьбой за самобытное русское искусство и имела прогрессивное общественное значение.

В этой борьбе имело также значение различие путей русской и итальянской оперы. И итальянские, и русские композиторы в своей музыкальной речи обращались к родным народнопесенным истокам. Однако русские композиторы, опираясь на образцы русского народного творчества, богато и многообразно развивали их. В характерных особенностях русской народной песни они черпали новые выразительные средства. Вполне понятно, что их не могла удовлетворить встречающаяся в ранних операх Верди (как известно, он сочинял их иногда по две, даже по три в год) элементарная и бедная гармоническим и полифоническим развитием разработка тематического материала.

Напомним также, что в 60-е годы, в период становления Новой русской школы, существовал ошибочный взгляд, будто подлинно народны лишь сохранившиеся в неприкосновенности крестьянские песни, в отличие от "псевдонародных" городских песен. И Верди, опиравшийся в своем творчестве в первую очередь именно на бытовую народную музыку, неоднократно получал несправедливые упреки русских музыкантов в неразборчивости вкуса и даже в пошлости, "шарманочности" своих мелодий.

Различны у русских композиторов и Верди в ту пору его творчества самые принципы оперной драматургии, понимание реализма в оперном искусстве. Верди ищет необычные характеры, сильные страсти; именно необычным характерам, эмоциям, ситуациям он стремится найти правдивое выражение в музыке. Иное - в центре внимания русских композиторов.

"Русских композиторов интересуют не столько драматические интриги и приключения как самоцель, и даже не столько люди, их столкновения и влечения, а сама жизнь, совершенно независимо от того, в какой окраске она дает себя постичь. На фоне жизни люди подобны рельефу на массивной плоскости, как бы ею выделенному, точно так же как внутренний эмоциональный мир выявляет видимый облик человека" * . В этих словах Б. В. Асафьева нашли меткое определение важнейшие драматургические принципы русской оперы. "Сама жизнь", хотя и без внешней сценической занимательности,- вот что влечет прежде всего русских композиторов. Отсюда - глубина исторической правды, так непохожей на условный историзм итальянской серьезной оперы, да и французской большой оперы.

* (Асафьев Б. В. Симфонические этюды. Л., 1970, с. 54-55. )

Верди не раз поддавался соблазнам театральной эффектности, и раскрытие психики человека, хотя к нему композитор стремился постоянно, нередко в его операх заслонялось мелодраматизмом ситуаций; от груза романтических преувеличений он освобождался с трудом и постепенно на протяжении своего долгого творческого пути. И все же надо сказать, что острота полемики, возникшей вокруг итальянской оперы, нередко мешала русской критике оценить по достоинству оперы Верди.

С резкими нападками на музыку Верди неоднократно выступал страстный пропагандист Новой русской школы, склонный к крайним суждениям, В. В. Стасов. Недооценивал вердиевские оперы 50-х годов и П. И. Чайковский. Впрочем, ни Серов, ни Чайковский, ни Ларош не отрицали огромного таланта Верди и художественной силы его лучших произведений. В частности, Чайковский чрезвычайно высоко оценил поздние оперы Верди "Аиду" и "Отелло". Называя себя закоренелым" врагом итальянской оперы, он в то же время внимательно следил за всем, что создавалось композиторами не только на его родине, но и за ее рубежом: он горячо приветствовал "Кармен" Бизе, он первый обратил внимание русской общественности на "Аиду" Верди. Обсуждая в печати постановки итальянской оперы, призывая к обновлению и обогащению ее репертуара, он советовал поставить на сцене итальянской оперы "Аиду". Это было в 1873 году, то есть через год после ее появления на свет.

Творчество Верди, в течение ряда лет вызывавшее горячие споры среди русских музыкантов, получило меткую и справедливую оценку в статье Серова о "Силе судьбы": "О Верди, как и вообще о героях музыки, стоящих на первом плане в известную эпоху и в известной сфере, мнения очень разделены вот уже больше десятка лет. "Это - модный скоморох, гаер, поставщик музыкальных пошлостей в угоду криколюбивым, неистовым певцам-недоучкам и публике с испорченным вкусом",- так с негодованием восклицают приверженцы так называемой серьезной классической (?) музыки, поклонники концертов Баха и квартетов Мендельсона.

"Это - вдохновенный лирик, увлекательный драма- тик, это - мелодист, исполненный неподражаемой прелести, это - великий художник, с первых звуков захватывающий сердце, это - могучий голос от души к душе и высшее в наше время выражение лучшей, т. е. итальянской музыки",- так с восторгом восклицают меломаны и приверженцы итальянизма, которых имя "легион" в каждом образованном кругу. (...)

Придет время, когда и насчет Джузеппе Верди войны враждующих партий поулягутся. Мнение "хвалителей" поумерится в дифирамбических восторгах. (...)

С другой стороны, и "классики" должны будут уразуметь, что громадный, всесветный успех какого-нибудь автора никогда не может быть без существенной причины, в самих произведениях этого автора лежащей, что завладеть массами всякого рода публик невозможно без глубокого внутреннего достоинства, без великого таланта, близкого к гениальности. (...)

Как всякий могучий талант, Верди отражает в себе свою национальность и свою эпоху. Он - цветок своей почвы. Он - голос современной Италии (...), Италии, пробудившейся к сознанию, Италии, взволнованной политическими бурями, Италии смелой и пылкой до неистовства. Понятно, что художник, призванный быть органом такой эпохи своего народа, на первом плане должен обладать силою и энергичностью музыкальной мысли. Иногда эта энергия отразится в резком ритмическом движении, даже в ущерб собственно мелодическим качествам, иногда в порывистых возгласах на самых высоких звуках мужских и женских голосов, в ущерб их сохранению, иногда в массивности и яркости сил оркестровых, доходя до преувеличения и оглушительности" * .

* (Серов А. Н. Верди и его новая опера.- Критические статьи, т. 3, стб. 1441 - 1442. )

"Сила судьбы" не принадлежит к числу лучших достижений Верди, хотя в этой опере много страниц прекрасной, вдохновенной музыки.

Испанская романтическая драма, столь близкая по своим устремлениям к театру Гюго, уже не впервые привлекала Верди. На сюжеты драм Гутьереса написаны, как уже говорилось, "Трубадур" и "Симон Бокканегра". Характерный для испанской романтической литературы мрачный колорит господствует и в "Силе судьбы". Впрочем, "канва" кровавой драмы расцвечена здесь рядом живых сцен из народной жизни. К сожалению, в либретто, составленном Пиаве, эти реалистические элементы сглажены, сведены к подчиненному положению случайных эпизодов, не связанных органически с драмой. Основная же сюжетная линия бесконтрастна: сила рока преследует героев. Вопреки собственному желанию Альваро (основной герой) становится убийцей отца и брата своей возлюбленной и косвенным виновником ее гибели. Фатальная атмосфера царит в опере с первого действия до развязки, где гибнут все герои.

Действие происходит в Севилье XVIII века. Альваро, сын вождя инков, последний отпрыск древнего рода, преследуемый за борьбу с испанскими угнетателями, любит дочь испанского вельможи Леонору, которая решается бежать с ним из родительского дома. Но попытка к побегу раскрыта. Защищаясь от нападающих на него слуг, Альваро нечаянно ранит насмерть отца Леоноры, который, умирая, проклинает дочь. Брат Леоноры дон Карлос поклялся отомстить за гибель отца смертью Альваро и своей сестры. Спасаясь от мести брата, Леонора скитается, переодетая пилигримом, и находит приют в монастыре, где она остается жить под видом отшельника.

Дон Карлос и Альваро, оба переодетые и под чужими именами, встречаются в лагере итальянских войск во время войны, в которой Альваро участвует добровольцем. В отважных подвигах Альваро ищет смерти, так как уверен в гибели Леоноры. Он спасает жизнь Карлосу, и оба клянутся в вечной дружбе. Но когда случай открывает Карлосу истинное имя Альваро, он вызывает его на поединок, на котором Альваро тяжело ранит Карлоса. Ищущий забвения Альваро уходит в монастырь (тот же, в котором скрывается Леонора). Но Карлос не оставляет мыслей о мести. Он находит Альваро. Несмотря на его сопротивление, Карлос оскорблениями добивается вторичного поединка. Они бьются подле пещеры отшельника - Леоноры. Умирающий Карлос смертельно ранит Леонору. Альваро в отчаянии бросается в пропасть * .

* (Не удовлетворенный первой редакцией оперы, Верди вернулся к ней через семь лет. Во второй редакции, желая разрядить атмосферу мрака и отчаяния, Верди изменил развязку: Альваро остается жив. Прощение умирающей Леоноры вселяет в его душу надежду на примирение с небом. "Сила судьбы" шла с большим успехом в Милане в 1869 году. )

Такой сгущенности трагических обстоятельств в соединении с такой преувеличенностью романтических страстей, как в "Силе судьбы", нет ни в одном из сюжетов прочих опер Верди. Правда, облики беспощадных мстителей - Сильвы в "Эрнани" и Ренато в "Бале-маскараде"- сродни образу Карлоса в "Силе судьбы", а невероятность романтических ужасов, соединенных в сюжете "Трубадура", быть может, даже превосходит невероятность событий "Силы судьбы". Но в динамических сюжетах "Эрнани", "Трубадура" и "Бала-маскарада" заложены великолепные внутренние контрасты, почти отсутствующие в "Силе судьбы".

Трагическая гибель отца Леоноры в первом действии кладет глубокую тень на весь ход развития действия. Собственно говоря, развития характеров нет. Леоноре, мятущаяся душа которой находит выход в самоотречении, принадлежит лучшая в опере поэтически-возвышенная сцена у монастыря (второе действие). Но на этом роль основной героини, по существу, закончена. Леонора вновь появится лишь в заключительной сцене финала в момент трагической развязки.

Карлос на протяжении всей оперы одержим жаждой мести. Альваро, убежденный в гибели Леоноры, является почти неизменно в облике страдальца, ищущего забвения.

Сумрачный колорит оперы расцвечивают лишь вводные жанровые эпизоды. Это реалистические зарисовки народного быта в таверне (второе действие), в военном лагере (третье действие). Песенки Прециозиллы, зажигательные хоры "Тарантелла" и "Ратаплан", хор нищих, комические сцены с Фра Мелитоне - все эти красочные пятна, как уже было сказано, органически не связаны с драмой и создают контраст чисто внешний.

Пороки драматургии либретто не могли не сказаться и на музыке оперы, сумрачное однообразие которой не искупается наличием живых народных сцен. Но в эпизодах, раскрывающих душевный мир героев, Верди создал музыку большого художественного воздействия.

Впечатляет мрачно-взволнованная тема судьбы, на протяжении всей оперы неразлучная с образами преследуемых роком Альваро и Леоноры:

Главнейший тематический материал, как почти всегда у Верди, выразителен и богат. В опере много прекрасных мелодий, колоритная оркестровка.

Мелодическим обаянием, психологической тонкостью декламационного письма пленяют такие эпизоды, как сцена прощания с отцом решившейся на тайный побег из родительского дома Леоноры * :

* (Перевод текста:

Леонора. Отец! Маркиз. Отчего ты печальна? Не грусти... Леонора. О, муки совести! Маркиз. Я ухожу. Леонора. Отец мой! Маркиз. Храни тебя небо! Прощай.

В идиллически нежном диалоге отца и дочери, расстающихся перед сном, страстный взрыв тоски и раскаяния Леоноры (на словах: "Ah padre mio!") выделен ярким взлетом мелодии, оттененным чуткими гармониями.

К лучшим страницам относится сцена у монастыря, куда пришла искать убежище преследуемая неотвязными мыслями об убитом отце Леонора. Сумрачно-смятенная тема судьбы, доминирующая в начале этой сцены, уступает место строгим хоральным звучаниям молитвы, доносящейся из-за стен монастыря. На психологическом контрасте основана знаменитая ария-молитва Леоноры у монастыря:

Трагически-взволнованная вначале, она завершается возвышенно-отрешенной мелодией:

92.

Эта тема Леоноры-отшельницы имеет в опере почти такое же значение, как тема судьбы. Один из лучших лирических эпизодов оперы - романс Альваро, с его певучей и простой мелодией (начало третьего действия) * :

* (Перевод текста: "В небесах, среди ангелов ты, непорочная". )

Альваро ночью, один, в военном лагере, отдается печальным воспоминаниям. В выразительном инструментальном отыгрыше (соло кларнета) звучит поэтическая тема любви Альваро.

Во второй редакции опера пополнилась прекрасной развитой увертюрой, заменившей краткую первоначально прелюдию, и превосходным заключительным трио, в котором мелодическая яркость и декламационная выразительность сочетаются с тонкими гармоническими красками.

При большой эмоциональной насыщенности музыки, связанной с главными персонажами, характеры их выявлены все же слабо. Верди не создал живых индивидуальных портретов. Скорее (как и в ранних операх Верди) герои "Силы судьбы" воспринимаются как выразители определенных эмоций: элегический образ Леоноры - воплощение страдания, Карлоса - беспощадной мести.

Лучше выписан характер Альваро, перекликающийся в лирических эпизодах с образом Манрико в "Трубадуре".

К несомненным удачам оперы относятся бытовые эпизоды и многое в обрисовке некоторых побочных персонажей.

Знаменитый хор "Ратаплан", завоевавший в Италии широкую популярность бодрой жизнерадостностью и доходчивостью, не вносит все же ничего существенно нового в творчество Верди. Но в отдельных комических сценах (особенно при обрисовке толстого ворчливого Фра Мелитоне) появляются новые музыкально-драматические приемы и новые образы.

Верди находит здесь сочные бытописующие краски, реалистическую живость речевых интонаций, смелые и неожиданные гармонии, подчеркивающие комичность отдельных положений.

Один из лучших эпизодов, принадлежащих Фра Мелитоне,- его сцена с нищими. Фра Мелитоне приходится по обязанности выносить монастырское подаяние нищим, он это делает весьма неохотно. Но когда он слышит похвалы, расточаемые бедняками щедрому Фра Рафаэлю (Альваро), он выходит из себя и разражается бранью * .

* ("Нищие, хуже Лазаря, бессовестные попрошайки, прочь, прочь отсюда, негодяи, убирайтесь к черту!" )

Образ Фра Мелитоне - нечто новое у Верди; это не мрачный смех персонажей-масок, заговорщиков из "Бала-маскарада", не элегантно-беспечные улыбки Оскара, а грубоватый, реалистический, сочный народный юмор. Фра Мелитоне - по-новому перевоплощенный персонаж итальянской оперы-буффа, наиболее близкий предшественник вердиевского "Фальстафа".

В "Силе судьбы" с наибольшей, пожалуй, ясностью выявились недостатки драматургии, присущие ряду опер Верди этого периода. Это - один из наиболее характерных образцов "романтики ужасов" в оперном искусстве. Гипертрофия чрезвычайного, доведенная в сюжете этой оперы до крайности, неизбежно привела к монотонии. Несмотря на изобилие прекрасной, впечатляющей музыки, "Сила судьбы" слабее своих лучших предшественниц. По характеру драматургии она ближе всего к "Трубадуру", но по яркости контрастов бесспорно уступает ему.

Неудивительно, что "Сила судьбы", в которой с особой ясностью выявились наиболее уязвимые стороны вердиевской драматургии, не завоевала симпатий русских музыкантов.

Как реагировал Верди на высказывания русской критики о его творчестве? В переписке с друзьями этот вопрос он обходит молчанием, тем не менее по отдельным иронически- раздраженным замечаниям и по негодующим репликам жены композитора можно судить о том, что к критике этой Верди не остался равнодушным.

Интересное и, думается, справедливое заключение по этому поводу делает Ф. Аббьяти: именно русскую критику "Силы судьбы" Аббьяти считает первым серьезным толчком к пересмотру композитором его творческих методов. По словам Аббьяти, с рождением этой оперы совпадает "могучее пробуждение не только творческих, но и мыслительных сил Верди", когда композитор, негодуя на критику "ученых" музыкантов, вынужден тем не менее призадуматься над ней. "И с тех пор им овладевает неотступный червь сомнения, который заставляет его пересмотреть многое вокруг себя и в себе самом, задуматься не только над своим, но и над чужим творчеством и, наконец, обратить внимание также и на то, что создало, создавало и обещало создавать молодое поколение композиторов, которым, по правде говоря, до тех пор он мало уделял внимания (...). Нет сомнения, что с этих пор Верди перестанет пренебрегать врагами и недооценивать соперников. Но он никогда не испытает перед ними страха и не станет им подражать (...) и все же он не откажется от того, чтобы поближе узнать их, получить ясное представление об их направлении, тем паче, когда оно столь отличается от его собственного" * . По определению Аббьяти, "Сила судьбы" является последней вердиевской мелодрамой в чистом виде; далее под влиянием размышлений о путях современной музыки и задачах, возникающих перед оперными композиторами, Верди вступает в период пересмотра - период переработок "Макбета", той же "Силы судьбы", "Дона Карлоса", "Симона Бокканегры". И этот период служит подступом к последним новаторским созданиям Верди.

* (Abbiati F. Giuseppe Verdi: Le vite, v. 2, p. 715-716. )

Возвращаясь же к периоду постановки "Силы судьбы", надо сказать, что в письмах из России, умалчивая о русской критике, Верди как бы противопоставляет ей успех своих опер на московской и петербургской сценах и то радушие, с которым его приняли в "стране льдов". "В течение двух месяцев - поражайтесь, поражайтесь - я бывал в салонах и на обедах, на празднествах и т. д. и т. п. Я познакомился с людьми титулованными и нетитулованными: с мужчинами и женщинами, любезнейшими и отличающимися вежливостью поистине обаятельной, вежливостью совершенно иной, чем дерзкая вежливость парижан" (17 ноября 1862 года). Эти строки, нелестные для парижан, Верди писал Кларине Маффеи, покидая Петербург и направляясь в Париж, где он остановился на некоторое время по пути в Испанию для постановки в Мадриде "Силы судьбы". Как и путешествие в Россию, Верди совершал его вместе с Джузеппиной, с которой почти никогда не расставался. Из Мадрида, где "Сила судьбы" исполнялась с большим успехом (поставлена 11 января 1863 года), они предприняли поездку по Андалузии, видели народный праздник. Они побывали в Севилье, в Кордове, в Гренаде, в Кадиксе, в Хересе. Альгамбра вызвала их восхищение; сумрачный Эскориал произвел на Верди угнетающее впечатление.

На обратном пути, несмотря на огромное желание вернуться скорее домой, Верди был вынужден задержаться в Париже, так как обещал присутствовать на возобновлении в Grand Opera "Сицилийской вечерни". Лишь летом 1863 года "смертельно" усталый он возвратился наконец в Италию.

Персонажи

• Маркиз Калатрава - бас .
• Леонора , его дочь - сопрано .
• Дон Карлос де Варгас , его сын - баритон .
• Дон Áльваро , поклонник Леоноры - тенор .
• Курра , служанка Леоноры - меццо-сопрано .
• Прециозилла , молодая цыганка - меццо-сопрано.
• Мэр - бас.
• Маэстро Трабуко , погонщик мулов, коробейник, сплетник - тенор.
• Падре Гвардиано , францисканец - бас.
• Фра Мелитоне , францисканец - баритон.
• Врач - бас.
• Крестьяне, слуги, паломники, солдаты, монахи - хор.

Содержание (по петербургской редакции)

Акт I

Дом маркиза Калатравы. Вечером маркиз и его дочь Леонора сидят в гостиной, маркиз говорит дочери о своей любви и заботе, упоминая о том, что ему удалось отвадить от дома недостойного соискателя её руки - Альваро. Между тем, этой ночью Леонора и Альваро готовятся бежать. После ухода отца у Леоноры остаётся лишь несколько минут, чтобы проститься мысленно с домом («Me pellegrina ed orfana » - «Бездомной сиротой »). Появляется восторженный Альваро, готовый увезти Леонору («Ah, per sempre, o mio bell’angiol »), но Леонора умоляет его отложить бегство хотя бы на один день, чтобы проститься с отцом. Альваро упрекает Леонору в том, что она пренебрегает его любовью. Сражённая упрёком Леонора готова бежать («Son tua, son tua col core e colla vita !» - «твоя, твоя всем сердцем и жизнью»), но тут в комнату врывается маркиз Калатрава с вооружёнными слугами. Альваро заявляет маркизу, что Леонора невинна, и бросает на пол пистолет, не желая поднимать руку на отца возлюбленной. Пистолет самопроизвольно выстреливает, сражённый насмерть маркиз умирает, проклиная дочь. В суматохе Альваро удаётся скрыться.

Акт II

Первая картина (таверна)

Таверну заполняют погонщики мулов. Среди них Трабукко, которого сопровождает переодетая в мужское платье Леонора, которая сразу же уходит наверх. Сюда же в поисках Леоноры заходит и её брат Карлос, поклявшийся убить сестру и её соблазнителя. Тщетно Карлос пытается узнать личность спутника Трабукко - последний отшучивается, а затем огрызается. В таверну окружённая поклонниками входит маркитантка Прециозилла, призывающая всех присутствующих отправляться на войну с немцами в Италии («Al suon del tamburo » - «Бой барабанов »). Бурное веселие прерывается паломниками, идущими на богомолье; все присутствующие присоединяются к молитве («Padre eterno Signor, pieta di noi »).

Расспросы Карлоса вызывают встречный вопрос, кто он сам. Карлос рассказывает историю убийства своего отца, при этом, правда, называя себя Передой - другом Карлоса, и безуспешных поисков прелюбодейки-сестры и её соблазнителя («Son Pereda son ricco d’onore »). Леонора слышит эту историю и понимает, что пощады от брата ждать не приходится.

Вторая картина (двор монастыря)

Переодетая в мужское платье Леонора прибывает ночью в монастырь («Sono giunta! Grazie, o Dio!»). Она в смятении, только в монастыре, в строгом уединении она надеется спастись от мести брата и вымолить прощение у Бога за невольное участие в смерти отца. Она уверена в смерти Альваро. На стук в дверь откликается Мелитоне, не желающий впустить незнакомца. Затем выходит настоятель Гуардиано, который согласен переговорить с Леонорой наедине ("Or siam soli" - «Мы одни»). Леонора рассказывает Гуардиано свою историю ("Infelice, delusa, rejetta" - «Несчастная, обманутая, брошенная») и умоляет дать ей убежище в уединённой пещере. Гуардиано указывает Мелитоне собрать братию в церкви для участия в постриге нового брата.

Третья картина (монастырь)

«Il santo nome di Dio Signore » - «Святым именем Господа » Гуардиано сообщает братии о том, что в уединённой пещере будет жить отшельник. Никому, кроме Гуардиано, не дозволено приближаться к пещере («Maledizione » - «Проклятие »). В случае опасности Леонора оповестит монахов ударом в колокол.

Акт III

Первая картина (лес у Веллетри)

Вопреки мнению Леоноры, Альваро жив и под чужим именем (дон Федерико Эррерос) служит в испанской армии в Италии. Удалившись от играющих в карты солдат («Attenti al gioco, attenti, attenti al gioco, attenti »), Альваро тоскует о разбитой любви («La vita è inferno all’infelice » - «Жизнь - ад для несчастного »), желает умереть и воссоединиться с Леонорой, давно умершей, по его мнению («Leonora mia, soccorrimi, pietà » - «Леонора, сжалься »). Неожиданно в лагере возникает потасовка, Альваро вмешивается в неё и спасает жизнь адъютанта дона Феличе де Бо́рноса, под каковым именем скрывается Карлос. Альваро и Карлос, под вымышленными именами, клянутся в вечной дружбе («Amici in vita e in morte » - «Друзья в жизни и смерти »).

Вторая картина

В сражении Альваро тяжело ранен, он может умереть, не выдержав операции. Альваро передаёт Карлосу шкатулку с личными документами («Solenne in quest’ora »), Карлос, по просьбе Альваро, клянётся уничтожить эти документы, не читая. Оставшись один, Карлос даёт волю своим подозрениям - что-то подсказывает ему, что его новый друг и есть убийца отца. Сомнения легко разрешить, прочтя документы, но клятва священна («Urna fatale del mio destino » - «Роковое вместилище судьбы моей »). Вскрыв шкатулку, Карлос обнаруживает там не только заветные документы, но и медальон. Клятва не распространяется на содержимое медальона, Карлос открывает его и обнаруживает там портрет Леоноры. Ему всё ясно, и остаётся только молить Бога о том, чтобы Альваро пережил операцию, чтобы иметь возможность собственноручно убить врага. Входит хирург и сообщает, что Альваро спасён. Карлос ликует - он сможет отомстить убийце отца («È salvo !» - «Спасён !»).

Третья картина (лагерь в Веллетри)

Массовая сцена, представляющая нравы лагеря испанской армии. Прециозилла предсказывает судьбу солдатам (Venite all’indovina ), Трабуко пытается продать свои товары («A buon mercato »), нищие просят милостыни («Pane, pan per carità »), маркитантки во главе с Прециозиллой соблазняют юных солдатиков («Che vergogna! Su, coraggio !»), Мелитоне укоряет солдат в распутстве. В финальной сцене все присутствующие во главе с Прециозиллой под бой барабанов прославляют войну («Rataplan, rataplan, della gloria »)

Четвёртая картина (палатка Альваро)

Альваро оправился от раны, и Карлос приходит, чтобы вызвать друга на дуэль. Альваро, узнав, кто перед ним на самом деле, умоляет Карлоса забыть обиды и стать братьями. Но Карлос неумолим: он желает сначала убить Альваро, а затем найти и убить Леонору (в отличие от Альваро, Карлос догадывается о том, что сестра жива). В ходе поединка шпага Альваро пронзает Карлоса, и тот падает замертво. Понимая, что на нём кровь уже второго Варгаса, Альваро бросается в бой, желая найти там смерть.

Акт IV

Первая картина (монастырь)

Во дворе монастыря многочисленные нищие просят хлеба («Fate, la carità »). От имени братии милостыню раздаёт Мелитоне, но нищие недовольны его надменностью и чёрствостью - они с благодарностью вспоминают отца Рафаэля, подлинно доброго и милосердного («Il padre Raffaele! Era un angelo! Un santo! »). После изгнания нищих Мелитоне в беседе с настоятелем Гуардиано утверждает, что Рафаэле - человек странный и, быть может, одержимый. Гуардиано убеждает Мелитоне быть милосердным и подражать Рафаэле.

В монастырь прибывает неизвестный кабальеро, требующий от встретившего его Мелитоне провести его к Рафаэле. Рафаэле выходит навстречу, и враги узнают друг друга - за прошедшие годы Альваро стал монахом, а Карлос не погиб во время дуэли и по-прежнему жаждет мести. Карлос настаивает на дуэли, Альваро призывает забыть и простить обиды («Fratello! Riconoscimi …») Карлосу удаётся нанести Альваро несмываемое оскорбление - враги уходят из монастыря, чтобы вдали от людей сразиться в смертельном поединке.

Вторая картина (Пещера Леоноры)

Вдали от людей, в пещере живёт Леонора. Прошли годы, но она до сих пор не может забыть Альваро и обрести покой («Pace, pace, mio Dio! »). Внезапно раздаются шаги, Леонора громко предупреждает о том, что здесь место, запретное для людей, и скрывается в пещере, предварительно ударив в колокол.

Появляются Альваро и Карлос. Силой судьбы они выбрали для поединка место, где столько лет скрывалась Леонора. Карлос смертельно ранен и требует священника («Io muoio! Confessione! »). Альваро не может принять исповедь и просит об этом отшельника. После долгого разговора Леонора выходит из пещеры, и все три участника сцены узнают друг друга. Карлос просит сестру обнять его, наносит ей удар кинжалом и умирает, удовлетворённый. Альваро в отчаянии бежит в горы.

«Сила судьбы» (с итальянского «La forza del destino») - опера Джузеппе Верди в четырех действиях (или восьми картинах). Авторы либретто - Франческо Мария Пьяве, Антонио Гисланцони. Премьера состоялась в Петербурге 22 ноября 1862 года (премьера в окончательной редакции – 27 февраля 1869 года в миланском театре Ла Скала).

В основу оперы легла драма Анджело Переса де Сааведры под названием "Дон Альваро, или Сила судьбы ". Опера повествует о трагической судьбе двух молодых людей, любовь которых была невозможна из-за общественных предрассудков. Леонора питает сильные чувства к Альваро, недостойному ее руки по мнению отца, Маркиза Калатравы. Однажды он застает Альваро вместе с дочерью - назревает драка. Юноша не собирается прибегать к оружию и отбрасывает пистолет. Но вдруг раздается выстрел – старик был смертельно ранен.

Леонора принимает решение уйти в монастырь. Дон Карлос, ее брат, желает мести за смерть отца. Но, ни он, ни Альваро не могут найти девушку. Однажды, волей судьбы, Альваро спасает Дон Карлоса от разбойников и тот клянется ему в вечной дружбе. Но как только узнает имя своего спасителя – вызывает его на бой. Столкновение остановлено патрулем.

Альваро попадает в монастырь, где все это время скрывалась его возлюбленная. Но Дон Карлос следует за ним и все же настаивает взять в руки оружие. В поединке Альваро против собственной воли ранит соперника. Леонора склоняется над братом, и он убивает ее. Не выдержав смерти любимой, Альваро бросается в пропасть и погибает.

История создания.

Опера «Сила судьбы» была написана по заказу императорского театра Санкт-Петербурга. Вскоре она успешно прошла во многих городах мира - Риме, Мадриде, Вене, Лондоне, Нью-Йорке и Буэнос-Айресе. Это произведение красочно проявляет зрелый талант композитора. С первых нот зритель ощущает, как сгущаются тучи над главными героями, и ожидает, когда же грянет ужасающий гром.

Занимательные факты

• первоначально по задумке Джузеппе Верди сюжетом для оперы должна была послужить драма Виктора Гюго "Рюи Блаз". Но из-за самого сюжета оперу в России запретили (что не удивительно, ведь история рассказывала о лакее, который умудрился стать министром, а кроме того – он питает взаимную любовь к королеве!). Тогда композитор обратил внимание на пьесу Анджело Переса де Сааведры. Помня о строгости дирекции театра, либреттист смягчил сюжет, но главное содержание было сохранено.
• из-за тяжелой болезни Франческо Марии Пьяве при создании второй редакции оперы в работе над либретто принял участие итальянский писатель Антонио Гисланцони.
• представленная в новой редакции опера отличается менее трагическим финалом – Альваро решает, наконец, повиноваться силе судьбы и остается жить. Именно этот вариант пьесы является наиболее распространенным в мировом оперном репертуаре.

	За отличное музыкальное исполнение опере можно простить даже вычурные костюмы Фото Светланы Приваловой / Коммерсантъ
	Сергей Ходнев. . "Сила судьбы" в Москве (Коммерсант, 09.10.2010 ). Марина Гайкович. Премьера знаменитой оперы Верди в Москве (НГ, 11.10.2010 ). Майя Крылова. . Московский Музыкальный театр поставил оперу «Сила судьбы» (Новые известия, 12.10.2010 ). Дмитрий Морозов. . Георгий Исаакян поставил в Москве оперу Джузеппе Верди (Культура, 14.10.2010 ). Мария Бабалова. . Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко представил первую оперную премьеру нового сезона - "Силу судьбы" Джузеппе Верди (Известия, 14.10.2010 ).

Сила судьбы. Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко. Пресса о спектакле

Коммерсант , 9 октября 2010 года

Музыка против рока

"Сила судьбы" в Москве

В Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко вчера прошла премьера оперы "Сила судьбы". Оперу, которую Джузеппе Верди написал специально для России, поставил режиссер Георгий Исаакян, экс-худрук Пермской оперы (теперь работающий в московском Театре имени Сац). На генеральной репетиции с премьерным составом побывал СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.

"Сила судьбы" - это такая "опера оперовна". В нагрузку к прекрасной музыке дается сюжет, по своему трогательному сочетанию активной мелодраматичности и нелепости сравнимый, наверное, с самыми густопсовыми латиноамериканскими мыльными сагами. Дон Альваро, потомок царственных инков (кстати о Латинской Америке), убивает отца своей возлюбленной Леоноры - но чисто случайно, пистолет сам выстрелил. Проходит несколько не особо наполненных событиями лет, Альваро успевает сдружиться на войне с братом Леоноры Карлосом, который все это время рыскал по свету в поисках сестры и ее совратителя - а потом-таки разглядел последнего в Альваро. Проходит еще пятнадцать лет, Карлос наконец-то находит укрывшегося в монастыре Альваро, следует дуэль, Карлос смертельно ранен и просит священника; призывается живущий неподалеку отшельник, оказывающийся на самом деле Леонорой. Которую Карлос, прежде чем помереть, успевает зарезать.

То есть бывает идеальная внешность для радио, а тут идеальная опера для концертного исполнения; в театре режиссеру надо как-то очень над ней потрудиться. После просмотра нынешнего спектакля кажется, что Георгий Исаакян, скажем так, не перетрудился. Хотя все фатальные для постановки обстоятельства заложены прежде всякой режиссуры, в том, как оформлена сцена. Зная руку Сергея Бархина, можно не сомневаться, что сделанный им эскиз выглядел чудесно - такая эффектная абстрактная композиция из гигантских геометрических тел. И макет, наверное, тоже был ничего себе. Но в виде реализованной декорации это довольно тяжкое зрелище, и все эти прекрасно нарисованные объемы, сделанные из крашенной морилкой фанеры, наводят на непочтительные мысли о складе старой конторской мебели. Хуже не зрелищность, а то, что эта конструкция занимает всю сцену, оставляя для действия только кромку авансцены, хотя и на ней стоят очередные тумбочки, с которых артистам временами приходится петь. Тумбочки расставлены симметрично, места немного, так что мизансцены в любом случае получаются плоскостные и статичные (исключение - Леонора, поющая в четвертом акте свое "Pace, pace, mio Dio", как столпница, с одной из восьмигранных башенок). Но иногда они еще и нелепы - когда Карлос изображает смертельное ранение, зажав саблю подмышкой, когда он же с поразительной для умирающего ловкостью заводит руку с ножом за спину и точно попадает Леоноре в живот. Или когда хор выстраивается в линеечки, как на утреннике, и машет какими-то чудовищными с точки зрения геральдики знаменами. Хотя что там геральдика, если проблематичны сами костюмы Татьяны Бархиной. Герои-военные одеты в несколько опереточного вида раззолоченную форму, напоминающую скорее вицмундиры николаевских чиновников, а в монастыре, судя по цвету и фасону сутан, настоятелем римский папа, а привратником - кардинал.

Такой визуальный ряд воспринимается в лучшем случае с недоумением, но в музыкальном смысле эта "Сила судьбы" правда неплохое приобретение. Премьерный состав украсила изумительная работа сопрано Натальи Петрожицкой (Леонора); бойкая Прециозилла в исполнении Ларисы Андреевой по качеству напомнила ее отличную Деспину в "Cosi fan tutte", Андрей Батуркин (Карлос) и Дмитрий Степанович (аббат Гуардиано) ничем не удивили, но партии провели очень достойно. Претензий больше к Альваро в исполнении узбека Нажмиддина Мавлянова, в голосе которого при очень "русском" открытом звучании драматической краски практически нет. Но при этом чуть ли не занимательнее всего был оркестр под управлением Феликса Коробова, неожиданно темпераментный, интересный, экспрессивный и ловкий, что подтверждало ощущение, что именно дирижеру заниматься "Силой судьбы" было интереснее всего.

НГ , 11 октября 2010 года

Марина Гайкович

В чем сила?

Премьера знаменитой оперы Верди в Москве

Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко представил первую оперную премьеру этого сезона – «Силу судьбы» Верди, над ней работали режиссер Георгий Исаакян и художник Сергей Бархин.

Верди написал «Силу судьбы» для Санкт-Петербурга по заказу Дирекции императорских театров. Но сегодняшние управленцы эту оперу не очень жалуют, что справедливо – труппа нужна очень сильная. К тому же ее сюжету, сотканному из оперных штампов, отдающих отдушкой мексиканского сериала, современный зритель навряд ли будет сопереживать. Отца, пытающегося предотвратить побег дочери Леоноры с наследником древних инков Доном Альваро, убивает случайный выстрел брошенного пистолета. Дон Карлос – брат Леоноры клянется отомстить и убить сестру с любовником. Через 20 лет они встретятся: за это время Альваро побывал на войне и подружился с Карлосом (под вымышленными именами), Леонора потерялась и стала отшельницей, Альваро после ранения укрылся в монастыре замаливать грехи, где его и разыскал-таки братец, не потерявший жажду мщения. Сила судьбы сводит их у хижины Леоноры, монах убивает на дуэли соперника, а тот, падая ниц, успевает заколоть сестру.

В общем, главное – не форма (хотя с точки зрения музыкальной драматургии сочинение Верди безупречно), а содержание, то есть музыка, она по-вердиевски красива и благородна. Эта опера «сыграет» только при наличии по-настоящему звездного состава солистов, который в данном случае не ограничивается канонической для бельканто парой тенора и сопрано. Есть еще бас – настоятель монастыря, решающий судьбу Леоноры, баритон Дон Карлос, участвующий в ключевых сценах и играющий (в том числе и с точки зрения вокальной партии) не второстепенную роль. Есть цыганка Прециозилла – ее выход с хором один из самых эффектных в спектакле (и один из самых сложных в оперной литературе).

Очевидно, этими мыслями руководствовался режиссер Георгий Исаакян (в прошлом – директор оперного театра в Перми, лауреат «Золотой маски», известен «модернистскими» работами) – дать больше пространства музыке, а свою роль свести к минимуму. Его, условно говоря, постановка больше походила на концертное исполнение в декорациях и костюмах, к слову, довольно странных. Все пространство сцены занимает громадная конструкция – несколько труб, полых или увенчанных «зубастой» огранкой, это работа художника Сергея Бархина. К ним прилагаются балкончики с деревянными перилами, напоминающие убранство различных ведомств советской эпохи. Единственная сцена, где декорация вызывает хоть какие-то ассоциации, – сцена в церкви, когда она может вызвать в воображении, скажем, органные трубы. На оставленных трех квадратных метрах исправно появляются разъяренный отец, пылкий влюбленный, сомневающаяся девушка, беспристрастный настоятель – собственно, с этими задачами справятся любые оперные певцы без участия режиссера. А уж сцена с зажатой под мышкой шпагой и вовсе напоминает драмкружок. В общем, от такого объективно сильного режиссера, как Исаакян, который этим летом к тому же обзавелся постоянной пропиской в Москве (он возглавил Детский музыкальный театр имени Наталии Сац), хотелось бы режиссерской работы, а не просто разводки по мизансценам.

Дело за оркестром и солистами. Феликс Коробов в свойственной ему энергичной манере пытается вытянуть из оркестра лучшее, и большей частью ему это удается – и трепет молитвы, и звон клинков, и фатальный холод. Из двух сопрано каждая хороша по-своему: Наталья Петрожицкая – исполнительница заглавной партии – берет и нежностью образа, и подвижностью голоса, но теряет в силе, свойственной эталонным Леонорам; Прециозилла Ларисы Андреевой – лихая и заводная – на одном дыхании проводит сцену с барабанной дробью, но по дороге теряет свою скороговорку. Новый солист театра Нажмиддин Мавлянов (Альваро) хорош, но в перспективе. Дмитрий Степанович не создает вообще никакого образа – его отец-настоятель индифферентен, он просто выходит на сцену и поет басом (хотя эта партия могла бы стать в трактовке оперы ключевой), а Андрею Батуркину – он один из тех, кто украшает эту постановку, – возможно, не хватает баритональной дерзости, его Дон Карлос слишком благороден.

Новые известия, 12 октября 2010 года

Майя Крылова

Богатые снова плачут

Московский Музыкальный театр поставил оперу «Сила судьбы»

Премьера оперы Верди «Сила судьбы» состоялась в столичном Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Трагическую мелодраму из дворянской жизни XVIII века поручили поставить Георгию Исаакяну, бывшему худруку оперного театра Перми, а с этого сезона – главе московского Детского музыкального театра. Постановщик отверг испанско-итальянский колорит места действия, аскетически решив спектакль в духе «вечных истин».

Эта опера Верди считается в его биографии русской: композитор написал «Силу судьбы» по заказу из Петербурга, где в 1862 году и состоялась премьера. Правда, потом автор переработал и партитуру, и либретто, так появилась вторая редакция, которая стала канонической. Именно к ней (сделав небольшие купюры) обратился музыкальный театр. Готовя заказ, Верди вдохновился запутанно-мрачной испанской пьесой, в которой обстоятельства фатально влияют на судьбы знатных персонажей. Не менее сильны мотивы беспощадной мести, сломавшей жизнь самого мстителя, безнадежной любви и грядущего утешения на том свете. Главные герои, Альваро и Леонора, не могут соединиться из-за предрассудков общества, к тому же он случайно убивает ее отца-маркиза, а новый маркиз, брат героини, защищая честь семьи, преследует убийцу. Все происходит на фоне большой европейской войны. Лавина страстей несчастливо разрешается в некоем монастыре, где, не ведая друг о друге, но на самом деле рядом живут разлученные силой судьбы любовники. Престарелый брат все же находит престарелого Альваро, враги сражаются в присутствии вдруг объявившейся престарелой Леоноры. Маркиз гибнет, но, успевая осуществить навязчивую идею, закалывает сестру. Герой в отчаянии ищет христианского утешения.

Постановщик, избегая такого романтизма с тремя буквами «р», отказался от исторических декораций, и сценограф Сергей Бархин свел оформление к пространственным конструкциям в виде ступеней, колонн, подиумов и башен. Бархина, как он говорит, вдохновили базальтовые скалы в Исландии и сочетание стали с ржавым железом. Все вместе похоже на силуэты небоскребов в мегаполисе, но по надобности играет роль дворцов, трактиров, полей сражений и церковных стен.

Асимметричное расположение и разная высота конструкций стали основой режиссерского решения. Исаакяну оставалось поставить переходы персонажей и хоров с подиумов на ступени и обратно. И добавить пару «немых сцен» вроде той, что описана Гоголем в финале «Ревизора»: вот застывшая солдатская атака, а вот замершая дуэль, где один участник проткнул шпагой другого. Художник по костюмам Татьяна Бархина внесла налет костюмной старины, правда, несколько «мыльнооперной». Маркиз, одержимый жаждой крови, носит кроваво-красный камзол с золотом и такую же треуголку, Леонора в черном справляет траур по своей мирской жизни, в скиту живет во всем белом. И сам по себе красив оттенок синего, взятый для костюма Альваро.

Оркестр Феликса Коробова передал и грозовое волнение музыки, и ее душераздирающую лирику – как и у Верди, все идет резким, но убедительным контрастом. Хор Музыкального театра (хормейстер – Станислав Лыков) не просто хорошо, но с блеском спел два ключевых эпизода. Первый – сцена в монастыре, где царят мужские голоса, славящие бога в грандиозном апофеозе. Второй – знаменитый, но чудовищно трудный «Ратаплан», звукоподражание барабанной дроби и «вызов хору любой труппы», где ужас солдат перед смертью (под маской беззаботности) мешается с грохотом оркестровой перкуссии. Исполнители главных партий состязались в зрительском успехе – и никто не выиграл. Потому что зал громко приветствовал блистательное сопрано Натальи Петрожицкой (Леонора), но не поскупился на аплодисменты и сильному тенору Нажмиддину Мавлянову (Альваро), приглашенному в Москву из Ташкента, а также Андрею Батуркину (брат-маркиз), с его ровным уверенным баритоном. Конечно, всегда есть к чему придраться, когда у нас поют итальянские оперы. Но при всех претензиях нужно учесть, что, например, для Мавлянова это дебют в музыкальном театре, партия героя пестрит адскими вокальными подвохами, а от волнения горло пересыхает. Впрочем, стресс остался позади к финальному терцету Lieta poss’io precederti («С радостью опережаю тебя») с участием Альваро и Леоноры: ансамбль, проникнутый глубоким религиозным чувством, так же эмоционально был исполнен. А если бы музыкальный театр перед премьерой еще и расщедрился на итальянского коуча (специалиста по пению в стиле и на языке оригинала), достижения солистов были бы еще круче.

Культура , 14 октября 2010 года

Дмитрий Морозов

Как победить судьбу

Георгий Исаакян поставил в Москве оперу Джузеппе Верди

Георгий Исаакян никогда не уклоняется от вызовов. В нынешнем году он получил их целых два и оба принял. Одним было предложение министра культуры возглавить Детский музыкальный театр имени Наталии Сац, другим – приглашение руководства Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко поставить “Силу судьбы”. И, надо заметить, в этом последнем случае элемент риска был куда как выше.

“Сила судьбы” – одна из самых “вампучных” опер Верди и одна из самых нережиссерских во всей оперной литературе. Попытки как-то ее “оживить” сценически – путем пресловутой актуализации, изобретением неких притянутых за уши концепций или, напротив, с помощью углубленного психологизма и выстраивания причинно-следственных связей – парадоксальным образом приводили лишь к усилению этой самой “вампучности” и подчеркиванию драматургических пороков. Казалось бы, лучшее, что здесь может сделать режиссер, – сыграть в поддавки, решив спектакль в жанре “костюмированного концерта”. И поначалу, в первой части спектакля, казалось, что Исаакян пошел именно таким путем. Но вскоре стало ясно, что это не совсем так или даже совсем не так.

Внешняя статика массовых сцен и сольных эпизодов в его спектакле внутренне динамична. Впрочем, вернее было бы в данном контексте говорить даже не о статике, но о принципе оживающих картин, по которому выстроены многие мизансцены. Для меня, например, некоторые из них неожиданно срифмовались с Гойей (знаменитый “Расстрел 3 мая” или серия “Бедствия войны”). Чередование этих картин недвусмысленно апеллирует к кинематографу с его мгновенной сменой кадров (чему немало способствует как всегда виртуозная работа художника по свету – вездесущего Дамира Исмагилова).

Особенно “в тему” оказался здесь архитектурно-конструктивистский стиль сценографии Сергея Бархина. Обрезанные или обрубленные фрагменты то ли труб, то ли башен складываются в итоге в очертания готического собора в окружении крепостных стен. Вот вам и атмосфера средневековой Испании, создаваемая не впрямую, возможно, возникающая только в нашем воображении, коему художник дает богатую пищу. Испанские ассоциации еще усиливают костюмы Татьяны Бархиной.

Отдельный сюжет – как в таком спектакле существуют актеры, от коих здесь требуются свойства, не столь легко соединимые. Они ведь должны, с одной стороны, вписаться в этот “картинный” принцип, а с другой – не выглядеть совсем уж “поющими манекенами”, даже в самых что ни на есть “постановочных” позах сохраняя все же некое подобие естественности. Это во многом удалось исполнителям первого состава и куда как меньше – второго.

Кстати, о составах. “Сила судьбы” предъявляет, как известно, чрезвычайно высокие требования к исполнителям главных партий, и когда Музыкальный театр включил ее в свои планы, эта сторона вызывала даже больше сомнений, нежели уместность данного названия на данной сцене в принципе (впрочем, обращение к самым ходульным из вердиевских опер, плохо сочетающимся с заветами основателей – “Сицилийская вечерня”, “Битва при Леньяно”, “Эрнани”, – за последние полвека сделалось в этих стенах своеобразной традицией). Что же мы имеем в итоге?

Приглашенный в труппу в нынешнем году с прицелом на “Силу судьбы” узбекский тенор Нажмиддин Мавлянов, кажется, прямо создан для партии Альваро. Может быть, его красивому спинтовому голосу несколько не хватало силы звучания в отдельные моменты, зато Романс Альваро и первый дуэт с Карлосом нашли в лице Мавлянова едва ли не идеального исполнителя. К тому же и на сцене он выглядел достаточно органично, насколько это возможно в предложенных обстоятельствах. Второй Альваро, Дмитрий Полкопин, обнаружил явственный дефицит артистизма и провинциальное отсутствие вокальной культуры. Впрочем, сегодня, на фоне все большего убывания настоящих драматических голосов, тенор, способный хотя бы просто “отоварить” столь трудную партию, уже ценность...

Наталья Петрожицкая, сделавшая серьезный рывок со времен премьеры “Евгения Онегина”, показала себя весьма недурной Леонорой. У нее, конечно, далеко не драматическое сопрано, низы отсутствуют, а верхи несколько натужны, но в середине и при переходе к верхнему регистру Петрожицкая звучала очень красиво, убедительно передавая при этом необходимые эмоциональные краски и прекрасно ощущая вердиевский стиль. И смотрелась на сцене она превосходно. Вторая Леонора, Амалия Гогешвили, особого впечатления не произвела, да к тому же подчас заметно фальшивила. Партия Леоноры явно не в ее средствах.

Андрей Батуркин в партии Карлоса продемонстрировал настоящий вердиевский вокал европейского качества. Быть может, ему несколько недоставало экспрессии, которой зато было в избытке у второго исполнителя, ветерана театра Евгения Поликанина. Правда, его неизменно форсированное звукоизвлечение скоро начинало утомлять однообразием красок, и к тому же постоянно напоминал о себе сам процесс преодоления вокальных трудностей, тогда как пение Батуркина было абсолютно свободным.

Отлично показался в партии Фра Мелитоне Анатолий Лошак, причем в оба вечера заставив сожалеть о том, что эта партия подверглась столь радикальным сокращениям.

Дмитрию Степановичу, выступившему в партии Отца-настоятеля, в принципе не показан вокальный материал, требующий кантилены, да и ансамблист из него еще тот. Куда как более на месте был здесь Дмитрий Ульянов, хотя проблемы с нижним регистром немного портили впечатление от его исполнения.

Зато возглавляемый Станиславом Лыковым хор, чья партия в этой опере столь важна, проявил себя наилучшим образом.

Что касается яркой и экспрессивной дирижерской работы Феликса Коробова, то она оставляет тем не менее впечатление двойственное. Наряду с превосходными моментами, тонко прочерченными музыкальными эпизодами мы то и дело сталкиваемся с внезапными и далеко не всегда оправданными резкими динамическими перепадами и экстремально ускоренными темпами, за которыми подчас откровенно не поспевают исполнители. Хотя, вообще-то говоря, не такова ли и сама опера “Сила судьбы”, в которой огня несравненно больше, нежели логики…

Возвращаясь к постановке, я бы еще раз подчеркнул, что считаю ее принципиальной удачей. Не все согласятся с такой оценкой: судя по первым откликам, некоторым явно хотелось чего-то “погорячее”, да чтобы все было “весомо, грубо, зримо”. Тонкая и неагрессивная режиссура, не претендующая на доминирование любой ценой, иным сегодня кажется едва ли не слабостью. Между тем, если эту “Силу судьбы” рассматривать в контексте самой оперы и опыта ее постановок, то картина выглядит совсем иначе. Взявшись за в общем-то провальный для режиссера материал, Исаакян в итоге победил, и не в последнюю очередь благодаря умению слышать музыку и воплощать это свое слышание в сценическую ткань.

Известия , 14 октября 2010 года

Мария Бабалова

Сила есть, судьбы не надо

Музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко представил первую оперную премьеру нового сезона - "Силу судьбы" Джузеппе Верди.

"Сила судьбы" - это поздний, великий Верди. На момент создания данной оперы он уже был итальянским сенатором и откликался только на те предложения, которые были ему интересны. "Сила судьбы" - "русская" опера итальянца, созданная им для Санкт-Петербурга по заказу Дирекции императорских театров. Премьера состоялась в 1862 году на сцене Мариинского театра. Для руководства постановкой композитор дважды приезжал в Россию, побывав и в Москве, и в Петербурге. Правда, спустя семь лет Верди свое творение значительно изменил. И именно эту - вторую - редакцию и предъявили сейчас публике в театре на Большой Дмитровке.

Проверить, насколько сильна судьба, захотел главный дирижер театра Феликс Коробов. И попытался опровергнуть всем известную аксиому: "Сила судьбы" подвластна только выдающимся голосам. Коробов отдал ее освоение не суперзвездной команде, как это делается везде в мире, а штатным солистам театра.

Худрук Пермского театра оперы и балета, а с нынешнего лета еще и Музыкального театра имени Н.И. Сац - Георгий Исаакян предложил режиссуру, которую можно назвать "мечтой певцов". Стой и пой - и никаких "концептуальных" издевательств над солистами. Но петь в таком случае надо восхитительно, и никак иначе. Тем более что сюжет этой вердиевской оперы - в отличие от партитуры - откровенно неуклюж и содержит полную коллекцию оперных штампов.

Отец пытается предотвратить побег дочери Леоноры с наследником древних инков Доном Альваро. Случайным выстрелом Альваро убивает отца. Дон Карлос, брат Леоноры, клянется отомстить - убить сестру и ее любовника. Спустя двадцать лет все герои встретятся. За это время Альваро побывал на войне и подружился с Карлосом (под вымышленными именами), Леонора стала отшельницей, Альваро после ранения ушел в монастырь замаливать грехи. Там его и нашел Карлос, не утративший жажды мщения. Сила судьбы сводит их у хижины Леоноры. Монах убивает на дуэли соперника, а тот, падая ниц, успевает заколоть сестру.

Феликс Коробов дирижирует очень "пышно" и энергично, но не раскрывая в "Силе судьбы" никаких интригующих смыслов. Вокал, мягко говоря, не убедителен. Наталья Петрожицкая - обладательница красивого лирического сопрано, но партия Леоноры требует значительно более драматического голоса. Знаменитое "Pace, pace, mio Dio" из четвертого акта, ради которого многие и идут слушать эту оперу, звучит по-школярски. А в дуэте с Альваро на финальную фразу "Andiam, dividerci il fato non potra!" певице просто не хватило голоса.

Недавнее приобретение труппы - узбекский тенор Нажмиддин Мавлянов, имея неплохую голосовую природу, напрасно торопит время и берется петь Альваро, не имея подобающего певческого мастерства и опыта. Баритон Андрей Батуркин (Карлос) озвучивает все добротно, но без вокального блеска и драматических переживаний. Бас Дмитрий Степанович, как всегда, работает "под Шаляпина", забывая о своем персонаже - отце Гвардиано. Меццо Лариса Андреева (юная маркитантка Прециозилла) держится на сцене симпатично и с задором, но не обременяет себя задачей аккуратно и с максимальной виртуозностью пропеть все пассажи, включая и шлягерную песенку "Rataplan". Общий музыкальный уровень исполнения с трудом дотягивает до "тройки".

А замечательный театральный художник Сергей Бархин, давно не работавший в опере, похоже, просто подшутил. Отправил певцов на площадку сбора цветных металлов с бесчисленными образцами трубопроката. Все это только подчеркивает нелепость происходящего на сцене. Такое лукавое бессилие перед фатумом искусства...

Музыка Джузеппе Верди

Либретто Франческо Марии Пьяве по драме Анхеля Переса де Сааведры «Дон Альваро, или Сила судьбы».

Фестиваль «Звезды Белых ночей» в Мариинском театре продолжается парадом шедевров Верди. Алексей Марков «фестивалит» на износ в этом марафоне, а вместе с ним и я, поскольку мое расписание посещения спектаклей во многом коррелировано с его выступлениями. А сегодня была «Сила судьбы», на которую весной я не попала. И в роли Леоноры - сладкоголосая сирена Елена Стихина. Я поняла, это судьба. А судьбе противиться нельзя, что нам сегодня доказывали Верди со товарищи на протяжении примерно 4 часов.

Интернет рассказал мне, что заказчиком оперы выступила российская императорская дирекция театров. «Сила судьбы» стала единственной оперой Верди, написанной специально для русского театра. С другой стороны, а почему нет? Ведь для Парижской оперы писал, а мы тоже не лаптем консоме хлебаем. Премьера состоялась 10 ноября 1862 года в Большом Каменном (Мариинском) театре.

Для современной постановки использовались эскизы художника Андреаса Роллера к премьере 1862 года, так что зрители еще и приобщаются к старой оформительской школе. Мне декорации очень понравились - и те, что были нарисованы, и конструкции. Какое-то все милое, настоящее, атмосферное. Фотографии на сайте, кстати, не передают этого.

Действие происходит на юге Испании и в Италии в 18 веке. Мы видели богатый дом с балконом, таверну, монастырь, городскую площадь, горы. Душевно! Я испытала тяжелый приступ ностальгии: вспомнились мне монастырь Педралбес, раскинувшийся в Барселоне, и жаркие улочки Севильи, набережные Кадиса и белый город в горах - Ронда… Прямо по живому резали! Душа моя одновременно рыдала и парила на крыльях смутных мечтаний, которые часто сжимают мое сердце, когда я думаю об Испании.

В каждой нации есть свои особенности. Вот взять хоть тех же испанцев: эти люди придумали есть тартилью и гаспачо, пить сангрию, танцевать севильяну и булерию, родили виртуозных гитаристов и «cante jondo», а еще они придумали корриду и сжигать людей на кострах по религиозному признаку, ни одна война в Европе не обошлась, кажется, без их участия, отправили конкистадоров покорять просторы Нового света и знатно сократили там популяцию инков, построили замок Эскориал, ставший синонимом мрачной придворной церемониальности, а также прославились как спесивые упертые гордецы. И все эти противоречивые национальные черты великолепный Верди и Франческо Пьяве очень точно воплотили в «Силе судьбы»! Там есть и веселые массовые сцены из разряда куплетов Тристана в таверне и на городской площади, а также суровые и лирично-трагичные арии главных героев, молитвенные песнопения. Опера стоит особняком от других его творений, наполненных трагедиями и мрачноватым пафосом (пусть и на фоне веселых танцевальных мелодий), поскольку в ней трагическая неотвратимость рока переплетается с веселыми бытовыми сценами из жизни простого народа, поэтому общее послевкусие от спектакля у меня очень даже веселое. Правда, этому еще способствовали некоторые особенности либретто, заставляющие иногда недоумевать, а иногда и даже хихикать (из серии «Дон Альваро будет жить - это хорошо, потому что я сам смогу его убить».)

В опере нам рассказывается о прекрасной донне Леоноре ди (де) Варгас, дочери гордого аристократа маркиза де Калатрава, влюбленной в некоего бесфамильного дона Альваро. В процессе выясняется, что он потомок царского рода инков, однако для испанского гранда что царь инков, что вождь папуасов - суть личность подозрительная и уж точно не будущий зять, поэтому застав героя-любовника в комнате дочери (влюбленные готовились к побегу), папа сильно осерчал, вышла ссора, несчастный случай, и мы лишись маркиза в самом начале оперы. Трагедия разлучает молодых людей, которые дальше страдают поодиночке. Дон Альваро, как всякий достойный муж, идет залечивать душевные раны в армию, поскольку что еще может утешить настоящего мужчину, как ни возможность сделать из врага отбивную, ну, или на зло всем отморозить уши и пасть смертью храбрых? Донна Леонора живет отшельницей в какой-то пещере, чтобы всласть лелеять свои несчастья, потому что если бы она вернулась домой, то в какой-то момент, выпив сангрии, прикупив новую мантилью и гребень в волосы, однажды вечером могла и передумать страдать, а выскочила бы замуж, потому что, как нам известно из другой оперы, «сердце красавицы склонно к измене» и если бы нашелся какой-нибудь дон Диего с темными глазами и черными усишками над губой, распевающий под окном "Венец творенья дивная Диана, тьфу, то есть Леонора", то девичье сердце могло и не устоять. В общем, вся семейка гордая и, назовем это, очень последовательная в воплощении задуманного. Особенно отличился братишка донны Леоноры - дон Карлос, который вступает в дело после смерти отца и вместо того, чтобы заняться преумножением богатств и славы рода, а также озаботиться его продолжением, утюжит Испанию от Саламанки до Кадиса в поисках сестры и «ее любовника» (как он думает) с целью отомстить за смерть отца и поруганную семейную честь. По иронии судьбы он подружился с доном Альваро под другим именем, и после того как «друг спас жизнь друга» и наоборот, тайное все же становится явным, мужчины два раза выясняют отношения (на первой дуэли дон Альваро нанес удар саблей (которую почему-то называют шпагой), но вместо того, чтобы проверить, противник мертв или нет, хлебнул вина из кувшина и спел про то, что все пропало), и какой результат? Спесивый дон Карлос, в изобилии экипированный гордостью и семейным упрямством, выжил, потратил еще несколько лет, но снова вышел на след и все - Memento mori, моментально в море (С) и «И сия пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли».

Центральное место в опере занимает идея Бога, к которому обращаются протагонисты истории в поисках утешения и душевного покоя (в финальной арии героини я услышала очень знакомые ноты молитвы деве Марии), и идея милосердия и прощения, когда умирающая Леонора прощает брата-убийцу, а Дон Альваро всячески пытается избежать конфликта (выходит не очень, потому что если один мужчина хочет драки, то драка будет). В жизни простых испанцев религия также важный элемент: монахи не только дают приют, но читают проповеди на площади, кормят нищих. Умирающий Дон Карлос зовет священника, правда, мысли об исповеди вылетели из его головы при виде сестры и вернулись на старые рельсы, потому что мужик сказал - мужик сделал, видимо.

О сегодняшнем исполнении. Шла целенаправленно на Маркова и Стихину, потому как нельзя упускать такую возможность услышать их вместе.

Елена Стихина / Леонора - волшебная и удивительная. Настоящая дива. Ощущение, будто пение дается ей так легко, что она без труда может перекрыть оркестр, особенно такой дружелюбный, как у Верди (это вам не Рихард Штраус или Вагнер). И при этом очень красивый тембр голоса, особенно на piano и на переходах вниз. А еще она милая, порывистая, сияющая. Больше всего понравилось, как ее голос лился над хором в таверне (так завещал нам композитор), а финальная ария исполнена просто блестяще - нежно, прочувствованно, обреченно. И в целом образ получился очень цельным, как мне кажется.

У Августа Амонова / дон Альваро слишком глухой тембр голоса для меня (ну, туговата я на ухо), все время хотелось спросить: «Ури, где у него кнопка? - Какая? - Громкости».

Очень понравился Фра Мелитоне / Александр Никитин. Завистливо непутевый персонаж, по воле создателей, внесший в оперу комический элемент. И вот кто отрывался по полной! Отлично отыграл даже голосом - при первом появлении мы сначала слышали только его голос - густой и ехидный.

Алексей Марков / Дон Карлос сегодня очередной раз был прекрасен - для меня. И это не говоря про то, что объективно он был самым красивым мужчиной на сцене (ботфорты, сюртук и черный бант ему определенно к лицу), а также самый чистый, наполненный, переливающийся из темной густоты в сверкающую звенящую нежность вокал при нем, хотя был момент, когда показалось, что притомился он за этот фестиваль уже, а ведь впереди еще столько свершений! Из новых впечатлений о нем - впервые видела оживленный, почти веселый образ, когда в таверне он изображал студента и - о боги! - почти флиртовал с аппетитной цыганочкой (очень жаль, что баритоны редко поют дуэты о взаимной любви, я бы посмотрела и, особенно, послушала Алексея в этом амплуа). А вообще, был он какой-то собранно энергичный и даже чуточку бесшабашный. Очень к месту пришлись его фирменные жесты рук, расставленные ноги и откидывание головы - упрямый аристократ в собственном соку, получите, распишитесь! У нас на галерке каждый его выход сопровождался оживленным перешептыванием, при этом, кажется, дамы сами не отдавали себе отчета, что именно их так будоражит (Марков и странности либретто), но мне хотелось их щелкнуть по маковкам, потому что слушать мешали сильно. И еще я видела настоящую фанатку Алексея Маркова (мне, оказывается, есть куда лежать в этом направлении еще).

Про цыганку Прециозиллу / Наталью Евстафьеву скажу, что образ понравился. В опере она выступает как глас судьбы, проводник истины и, по совместительству, «свобода на баррикадах», поскольку финал второй сцены третьего действия - знаметиный «Ратаплан» с ее призывом всем идти в армию - напомнил мне полотно Делакруа.

Вечер удался.

ИСПОЛНИТЕЛИ

Дирижер - Михаил Синькевич

Донна Леонора - Елена Стихина

Дон Карлос - Алексей Марков

Дон Альваро - Август Амонов

Прециозилла - Наталья Евстафьева

Падре Гуардиано - Владимир Феляуэр

Фра Мелитоне - Александр Никитин