Лев Толстой в статье «несколько слов по поводу книги «Война и мир»» говорит, что фамилии персонажей эпопеи созвучны с фамилиями реальных людей, потому что он «чувствовал неловкость», используя имена исторических личностей рядом с выдуманными. Толстой пишет, что «очень сожалел бы», если бы читатели подумали, что он намеренно описывал характеры настоящих людей, потому что все персонажи — вымышленные.

При этом в романе есть два героя, которым Толстой «невольно» дал имена реальных людей — Денисов и М. Д. Ахросимова. Он сделал это, потому что они были «характерными лицами того времени». Тем не менее в биографиях и других персонажей «Войны и мира» можно заметить сходства с историями реальных людей, которые, вероятно, повлияли на Толстого, когда он работал над образами своих героев.

Князь Андрей Болконский

Николай Тучков. (wikimedia.org)

Фамилия героя созвучна с фамилией княжеского рода Волконских, из которого происходила мать писателя, однако Андрей — один из тех персонажей, чей образ больше вымышлен, чем заимствован у конкретных людей. Как недосягаемый нравственный идеал, князь Андрей, конечно, не мог иметь определенного прототипа. Тем не менее в фактах биографии персонажа можно найти много общего, например, с Николаем Тучковым. Он был генералом-лейтенантом и, как князь Андрей, получил смертельное ранение в Бородинской битве, от которого умер в Ярославле через три недели.

Николай Ростов и княжна Марья — родители писателя

Сцена ранения князя Андрея в битве при Аустерлице, вероятно, заимствована из биографии штабс-капитана Федора (Фердинанда) Тизенгаузена, зятя Кутузова. Он со знаменем в руках повел малороссийский гренадерский полк в контратаку, получил ранение, попал в плен и погиб через три дня после битвы. Также поступок князя Андрея схож с поступком князя Петра Волконского, который со знаменем Фанагорийского полка вел бригаду гренадеров вперед.

Не исключено, что Толстой придал образу князя Андрея черты своего брата Сергея. По крайней мере, это касается истории с неудавшимся браком Болконского и Наташи Ростовой. Сергей Толстой был помолвлен с Татьяной Берс — старшей сестрой Софьи Толстой (жены писателя). Брак так и не состоялся, потому что Сергей уже несколько лет жил с цыганкой Марией Шишкиной, на которой в итоге и женился, а Татьяна вышла замуж за юриста А. Кузьминского.

Наташа Ростова

Софья Толстая — жена писателя. (wikimedia.org)

Можно предположить, что у Наташи сразу два прототипа — Татьяна и Софья Берс. В комментариях к «Войне и миру» Толстой говорит, что Наташа Ростова получилась, когда он «перетолок Таню с Соней».

Татьяна Берс большую часть детства провела в семье писателя и успела подружиться с автором «Войны и мира», несмотря на то, что была почти на 20 лет его моложе. Более того, под влиянием Толстого Кузминская сама занялась литературным творчеством. В своей книге «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» она писала: «Наташа — он прямо говорил, что я у него не даром живу, что он меня списывает». Этому можно найти подтверждения в романе. Эпизод с куклой Наташи, которую она предлагает поцеловать Борису, действительно списан с настоящего случая, когда Татьяна предлагала своему другу поцеловать куклу Мими. Позже она писала: «Моя кукла большая Мими попала в роман!» Внешность Наташи Толстой тоже писал с Татьяны.

За образом взрослой Ростовой — жены и матери — писатель, вероятно, обратился к Софье. Жена Толстого была предана мужу, родила 13 детей, сама занималась их воспитанием, хозяйством и действительно несколько раз переписывала «Войну и мир».

Ростовы

В черновиках романа фамилия семьи — сначала Толстые, потом Простые, потом Плоховы. Писатель использовал архивные документы, чтобы воссоздать быт своего рода и изобразить его в жизни семьи Ростовых. Есть совпадения в именах с родственниками Толстого по отцовской линии, как в случае со старым графом Ростовым. Под этим именем скрывается дед писателя Илья Андреевич Толстой. Этот человек, в самом деле, вел достаточно расточительный образ жизни и тратил колоссальные суммы на увеселительные мероприятия. Лев Толстой в воспоминаниях писал о нем как о щедром, но ограниченном человеке, который постоянно устраивал в имении балы и приемы.

Даже Толстой не скрывал, что Василий Денисов — это Денис Давыдов

И все-таки это не тот добродушный Илья Андреевич Ростов из «Войны и мира». Граф Толстой был казанским губернатором и известным на всю Россию мздоимцем, хотя писатель вспоминает, что дед взяток не брал, а бабушка брала втайне от мужа. Илья Толстой был снят со своего поста после того, как ревизоры обнаружили хищение почти 15 тысяч рублей из губернской казны. Причиной недостачи назвали «недостаток знаний в должности правителя губернии».

Николай Толстой. (wikimedia.org)

Николай Ростов — это отец писателя Николай Ильич Толстой. Сходств у прототипа и героя «Войны и мира» хоть отбавляй. Николай Толстой в 17 лет добровольно вступил в казачий полк, служил в гусарах и прошел через все наполеоновские войны, включая и Отечественную войну 1812-го года. Считается, что описания военных сцен с участием Николая Ростова взяты писателем из воспоминаний отца. В наследство Николаю достались огромные долги, ему пришлось устроиться воспитателем в Московское военно-сиротское отделение. Для исправления ситуации он женился на некрасивой и замкнутой княжне Марии Волконской, которая была на четыре года его старше. Брак был устроен родственниками жениха и невесты. Судя по воспоминаниям современников, брак, заключенный по расчету, оказался очень счастливым. Мария и Николай вели уединенный образ жизни. Николай много читал и собрал в имении библиотеку, занимался хозяйством и охотой. Татьяна Берс писала Софье, что Вера Ростова очень похожа на Лизу Берс, другую сестру Софьи.

Сестры Берс: Софья, Татьяна и Елизавета. (tolstoy-manuscript.ru)

Княжна Марья

Существует версия, что прототип княжны Марьи — это мать Льва Толстого Мария Николаевна Волконская, к слову, тоже полная тезка книжной героини. Однако мать писателя умерла, когда Толстому было меньше двух лет. Портретов Волконской не сохранилось, и писатель изучал ее письма и дневники, чтобы создать для себя ее образ.

В отличие от героини, мать писателя не имела проблем с науками, в частности с математикой и геометрией. Она выучила четыре иностранных языка, и, судя по дневникам Волконской, у нее с отцом были достаточно теплые отношения, она была ему предана. Мария прожила 30 лет с отцом в Ясной Поляне (Лысые Горы из романа), но так и не вышла замуж, хотя была очень завидной невестой. Она была закрытой женщиной и отвергла нескольких женихов.

Прототип Долохова, вероятно, съел собственного орангутанга

У княжны Волконской даже была компаньонка — мисс Ханессен, чем-то похожая на мадемуазель Бурьен из романа. После смерти отца дочь принялась в буквальном смысле раздаривать имущество. Она подарила часть наследства сестре своей компаньонки, у которой не было приданого. После этого в дело вмешались ее родственники, устроившие брак Марии Николаевны с Николаем Толстым. Мария Волконская умерла через восемь лет после свадьбы, успев родить четырех детей.

Старый князь Болконский

Николай Волконский. (wikimedia.org)

Николай Сергеевич Волконский — генерал от инфантерии, отличившийся в нескольких сражения и получивший от сослуживцев прозвище «Прусский король». По характеру очень похож на старого князя: гордый, своевольный, но не жестокий. Оставил службу после воцарения Павла I, удалился в Ясную Поляну и занялся воспитанием дочери. Целыми днями совершенствовал свое хозяйство и обучал дочь языкам и наукам. Важное отличие от персонажа из книги: князь Николай прекрасно пережил войну 1812 года, а умер девять лет спустя, немного не дожив до семидесяти. В Москве у него был дом на Воздвиженке, 9. Сейчас его перестроили.

Прототип Ильи Ростова — дед Толстого, погубивший свою карьеру

Соня

Прототипом Сони можно назвать Татьяну Ергольскую — троюродную сестру Николая Толстого (отца писателя), которая воспитывалась в доме его отца. В молодости у них был роман, который так и не завершился браком. Против свадьбы выступали не только родители Николая, но и сама Ергольская. В последний раз предложение о замужестве от кузена она отвергла в 1836 году. Овдовевший Толстой попросил руки Ергольской, чтобы она стала его женой и заменила мать пятерым детям. Ергольская отказала, но после смерти Николая Толстого действительно занялась воспитанием его сыновей и дочери, посвятив им остаток жизни.

Лев Толстой ценил тетю и поддерживал с ней переписку. Она первая начала собирать и хранить бумаги писателя. В своих воспоминаниях он писал, что Татьяну любили все и «вся жизнь ее была любовь», но сама она всегда любила одного человека — отца Льва Толстого.

Долохов

Федор Толстой-Американец. (wikimedia.org)

У Долохова несколько прототипов. Среди них, например, генерал-лейтенант и партизан Иван Дорохов, герой нескольких крупных кампаний, в том числе и войны 1812 года. Впрочем, если говорить о характере, тот тут у Долохова больше сходств с двоюродным дядей писателя Федором Ивановичем Толстым по прозвищу «Американец». Он был известным в свое время бретером, игроком и любителем женщин. Также Долохова сравнивают с офицером А. Фигнером, который командовал партизанским отрядом, участвовал в дуэлях и ненавидел французов.

Толстой — не единственный писатель, поместивший Американца в свое произведение. Федор Иванович считается также прототипом Зарецкого — секунданта Ленского из «Евгения Онегина». Свое прозвище Толстой получил после того, как совершил путешествие в Америку, во время которого его ссадили с корабля. Есть версия, что тогда он съел собственную обезьяну, хотя Сергей Толстой писал, что это неправда.

Курагины

В данном случае трудно говорить о семье, ибо образы князя Василия, Анатоля и Элен заимствованы у нескольких людей, не связанных родством. Курагин-старший — это, несомненно, Алексей Борисович Куракин, видный царедворец времен правления Павла I и Александра I, сделавший при дворе блестящую карьеру и наживший состояние.

Алексей Борисович Куракин. (wikimedia.org)

У него было трое детей, точь-в-точь как у князя Василия, из которых больше всего неприятностей ему доставила дочь. Александра Алексеевна в самом деле имела скандальную репутацию, особенно много шума в свете наделал ее развод с мужем. Князь Куракин в одном из писем даже назвал дочь главным бременем своей старости. Похоже на персонажа «Войны и мира» не правда ли? Хотя Василий Курагин изъяснялся немного иначе.

Справа — Александра Куракина. (wikimedia.org)

Прототипы Элен — супруга Багратиона и любовница одноклассника Пушкина

Прототипом Анатоля Курагина стоит назвать Анатолия Львовича Шостака, троюродного брата Татьяны Берс, который ухаживал за ней, когда она приезжала в Петербург. После этого он приезжал в Ясную Поляну и раздражал Льва Толстого. В черновых записях «Войны и мира» фамилия Анатоля — Шимко.

Что же касается Элен, то ее образ взят сразу у нескольких женщин. Помимо некоторого сходства с Александрой Куракиной, имеет много общего с Екатериной Скваронской (супругой Багратиона), которая была известна беспечным поведением не только в России, но и в Европе, куда она уехала через пять лет после свадьбы. На родине ее называли «Блуждающей княгиней», а в Австрии она была известна как любовница Клеменса Меттерниха — министра иностранных дел империи. От него Екатерина Скавронская родила, — разумеется, вне брака, — дочь Клементину. Возможно, именно «Блуждающая княгиня» способствовала вступлению Австрии в антинаполеоновскую коалицию.

Другая женщина, у которой Толстой мог позаимствовать черты Элен, — Надежда Акинфова. Она родилась в 1840 году и была очень известна в Петербурге и Москве как женщина скандальной репутации и разгульного нрава. Широкую популярность приобрела благодаря роману с канцлером Александром Горчаковым, одноклассником Пушкина. Он, к слову, был на 40 лет старше Акинфовой, муж которой приходился канцлеру внучатым племянником. Акинфова тоже развелась с первым мужем, но вышла уже за герцога Лейхтенбергского в Европе, куда они вместе переехали. Напомним, что в самом романе Элен так и не развелась с Пьером.

Екатерина Скавронская-Багратион. (wikimedia.org)

Василий Денисов

Денис Давыдов. (wikimedia.org)

Каждый школьник знает, что прототипом Василия Денисова был Денис Давыдов — поэт и писатель, генерал-лейтенант, партизан. Толстой использовал произведения Давыдова, когда изучал наполеоновские войны.

Жюли Карагина

Существует мнение, что Жюли Карагина — это Варвара Александровна Ланская, жена министра внутренних дел. Известна она исключительно тем, что вела длительную переписку со своей подругой Марией Волковой. По этим письмам Толстой изучал историю войны 1812 года. Более того, они почти полностью вошли в «Войну и мир» под видом переписки княжны Марьи и Жюли Карагиной.

Пьер Безухов

Петр Вяземский. (wikimedia.org)

У Пьера нет очевидного прототипа, так как этот персонаж имеет сходства как с самим Толстым, так и со многими историческими лицам, жившими во времена писателя и в годы Отечественной войны.

Однако некоторые сходства можно заметить с Петром Вяземским. Он тоже носил очки, получил огромное наследство, участвовал в Бородинском сражении. Кроме этого, писал стихи, публиковался. Толстой использовал его записи в работе над романом.

Марья Дмитриевна Ахросимова

В романе Ахросимова — та гостья, которую ждут Ростовы на именины к Наташе. Толстой пишет, что Марью Дмитриевну знает весь Петербург и вся Москва, а за прямоту и грубость ее называют «le terrible dragon».

Сходство персонажа можно заметить с Настасьей Дмитриевной Офросимовой. Это барыня из Москвы, племянница князя Волконского. Князь Вяземский писал в воспоминаниях, что это была сильная, властная женщина, которую очень уважали в обществе. Усадьба Офросимовых находилась в Чистом переулке (район Хамовники) в Москве. Есть мнение, что Офросимова была еще и прототипом Хлёстовой в «Горе от ума» Грибоедова.

Предполагаемый портрет Н. Д. Офросимовой кисти Ф. С. Рокотова. (wikimedia.org)

Лиза Болконская

Толстой писал внешность Лизы Болконской с Луизы Ивановны Трусон — жены его троюродного брата. Об этом говорит подпись Софьи на обратной стороне ее портрета в Ясной Поляне.

Он «особенно сухо» обращался со всеми москвичами, «имевшими претензию на значение», и «ласково обращался с графом Плохим» именно потому, что «граф был добрый дурак, и на нем-то удобно было показать и другим, что новое назначение нисколько нас не возгордило и не изменило». Хотя князь Василий был ласков с детьми графа Плохого, однако он был «твердо уверен», что его сыновья, воспитанные заграницей, «не будут знакомы с этими выкормками и олухами». Тем не менее он «особенно, радушно согласился приехать есть прекрасный обед графа».

Образ князя Василия дорисован через восприятие других персонажей. Его не любит старый граф Безухов, понимающий цель его приезда; граф Плохой считает его «ловким» человеком; очень резко говорит о нем Шеншин, называя его «пролазой», приехавшим к Безухову только для того, чтобы «вытянуть что-нибудь», а «ежели не вытянет ничего», то «женишка поймает для дочери». В споре о Наполеоне князь Василий представлен как человек «чуткой всегда на политические события, поэтому он отстал от спора, который счел для себя неприличным, тем более что в это именно время «в Петербурге все возгорелись энтузиазмом к Франции и Наполеону»; и князь Василий, получив теперь «назначение в Петербург, называл Бонапарта уже императором Наполеоном и профессировал к нему высокое уважение».

Чаще других действующих лиц Толстой выводит в своих ранних набросках троих: князя Василия, князя Андрея и Пьера. Они переходят из варианта в вариант, и путь, который прошли эти образы, убеждает, что Толстой не сразу нашел портреты их, и, разумеется, не могли еще отразиться в достаточной мере их характеры. Однако автор сразу, без колебаний, определил для каждого из них роль в произведении.

Князь Василий Курагин, коварный доброхот Кутузова, и его прототип

Как известно, в «Войне и Мире» Толстой создал несколько персонажей из числа высшей аристократии России, присваивая им чуть переиначенные фамилии подлинной высшей аристократии. Так, фамилия «Ростов» получена из «Толстой», «Друбецкой» - из «Трубецкой», «Курагин» - из «Куракин», «Болконский» - из «Волконский», «кн. Мамонтов» - из «Мамонов». То, что речь идет именно о высшей аристократии, а не просто о дворянах, передано совершенно четко и сюжетными деталями, и прямыми декларациями автора. Например, о княгине Друбецкой Толстой говорит: «Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России» (ВиМ 1:1:5). Одна из лучших фамилий России - это значит, одна из 20-30 высших аристократических фамилий Империи (выслужившиеся из невесть кого с середины XVIII века сановные фамилии в этот счет не входят), и реальные Трубецкие действительно таковыми были.

Все это, конечно, не значит, что у каждого подобного персонажа ВиМ имеется один прямой прототип в соответствующем реальном аристократическом доме. Например, граф Безухий, отец Пьера, по фамилии - явно производен от екатерининского вельможи Безбородко, с которым Безухий еще и почти одногодок (только Безбородко умер в 1799, а Безухий - в 1805 году). Однако, как продемонстрировал полнее всего Сергей Шокарев («Тайны российской аристократии»), в не меньшей степени прототипом гр. Безухого является Александр Дмитриев-Мамонов, один из фаворитов-наложников Екатерины (1758-1803; от него, кстати, фамилия «Мамонтов» у племянниц графа Безухого в «Войне и Мире»).

Меня в данном случае интересует кн. Василий Сергеевич Курагин (в черновиках Толстой пишет его фамилию просто как «Куракин»). Знаем мы о нем не так уж мало. Родился он ок. 1750 г. /1/, начал служить под началом неизвестного нам по фамилии отца княгини Друбецкой и был ему обязан первыми своими успехами /15/; при Екатерине вошел в чины и женился на одной из княжен Мамонтовых, Алине Семеновне Мамонтовой (1:1:31), чем породнился с графом Безухим: сестра графа вышла замуж за князя Семена Мамонтова, и на одной из их дочерей Курагин и женился (1:1:31). Он и без того был им дальним родственником, кстати /2/. При воцарении Павла карьера Курагина, как екатерининского человека, должна была бы пресечься, но благодаря придворной ловкости он этого избежал и при Павле только возвысился, и точно так же удачно пережил переворот 1801 и еще больше возвысился при Александре /3/. Этой своей ловкостью и возвышениями при каждом очередном царствовании, хотя каждое из них было проникнуто неприятием предыдущего, он немало напоминал Михаила Илларионовича Кутузова (который тоже ко всеобщему удивлению и презрению некоторых смог схватить новые чины вместо опалы и при Павле, и поначалу при Александре); между прочим, кн. Василий Курагин именно с Кутузовым довольно близко сошелся и вошел в короткое приятельство /4/. Больше того, при всем своем царедворчестве он Кутузова не забыл и тогда, когда тот был в опале, и в 1812 активно агитировал за то, чтобы именно Кутузова назначили главнокомандующим /4а/. В назначение Кутузова главнокомандующим кн. Василий внес такой вклад, что Толстой называет Кутузова его протеже /4а/; однако когда пришли известия о сдаче Москвы и император собрался смещать Кутузова, кн. Василий стремительно сменил фразеологию и как ни в чем не бывало заявлял, что «нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика. — Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России» (4:1:2).

То, что кн. Василий мог сыграть такую роль в назначении Кутузова в 1812 г., объясняется тем, что при Александре он был очень большим сановником. Уже к 1805 г. Курагин стал членом Непременного совета (1:3:2) - высшего совещательного органа Империи (с 1810 расширен и переименован в Государственный совет), в который входило всего 12 сановников. Он был достаточно влиятелен и близок императору, чтобы делать ему личные просьбы о включении его протеже в гвардию и получать без особого труда удовлетворение таких просьб /5/, хотя вообще Александр очень не любил подобные желания выполнять, и эту просьбу Курагина удовлетворил «не в пример другим» /15/. Был кн. Василий также и сенатором и посылался с ревизиями /6/, а Александр поручал ревизии только лицам, в чьей служебной честности не сомневался - притом, что он был очень недоверчив и подозрителен и на этот, и на любой другой счет. Исключительное доверие, которое император оказал кн. Василию, посылая его с ревизиями и введя в Непременный совет, тем более удивительно, что куртизанов своей бабки он, вообще говоря, не уважал и не продвигал. Таким образом, придворное искусство кн. Василия еще много выше, чем это обычно считается. Он в такой силе, что уже в 1805 способен перетягивать канат с самой императрицей-матерью Марьей Федоровной: та хочет назначить дипломатом в Вене своего кандидата, а кн. Василий:, наперекор ей, хочет на это место провести вместо ее кандидата своего сына, и хотя все же не преуспел в этом, дело это было небезнадежным /7/. Впрочем, это неудивительно: он хорошо знаком с канцлером Румянцевым и через Румянцева легко может пристроить зятя (Пьера) в дипломатический корпус /8/. Кн. Василий награжден тремя звездами (1:1:22) - очевидно, Владимиром I степени, Александром Невским 1 степени и Анной 1 степени - а то и Андреем Первозванным вместо какого-то из этих орденов. В 1820 он еще жив (Эпилог:1:13).

По нравам и образу мыслей кн. Василий - спокойный либертен екатерининских времен, хитроумный, опасный для карьеры неприятелей, куртуазный и благодушный циник с определенными ограничениями на модус операнди. Описывается как человек со «свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали» (1:1:1), с «естественностью в обращении и такой простотой и фамильярностью в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными» (1:3:1); «— всё такой же, любезен, рассыпается. Великие успехи совсем не вскружили ему голову» (1:1:14). Почти всегда улыбчив; однако наедине с собой и при людях, которым относительно доверяет, может позволить себе показать ожесточение, когда сталкивается с напряженнйо и скверной ситуацией или припоминает ее; при этом хмурится, морщит рот на сторону и имеет «свойственное ему неприятное, грубое выражение» (1:3:2, ср. 1:1:1).

Козней против людей, не делающих ему зла, он не строит и строить не желает /9/, о себе самом заботится /9/; обращается одинаково просто и приязненно с высшими и низшими (1:3:1); непрочь ликвидировать невыгодное ему завещание, но, однако же, чужими руками; детям своим протежирует по долгу отца /10/, не питая к ним никакой особенной привязанности /11; впрочем, о дочери, в отличие от сыновей, он никогда не отзывается плохо, и даже мысленно, наедине с собой, именует ее «Лёлей», что, по его разумению, должно обозначать нежность, 1:3:2/, но протежирует крепко - для дочери целой серией стремительных и даже дерзких маневров соорудил выгодный (как казалось поначалу и действительно оказалось в итоге, несмотря на промежуточные эксцессы с маханием руками и мраморными тяжестями) брак с Безуховым, сыну усердно пытался сосватать богатую княжну Марью Болконскую, и сосватал бы, если бы тот, будучи «беспокойным дураком» (как аттестует его сам кн. Василий), не пустился в амуры с м-ль Бурьен прямиком под носом у кн. Марьи, не получив еще даже ее согласия. С детьми своими разговаривает просто, со спокойной откровенностью /12/; начинающаяся инцестуальная связь дочери и сына возмущения в нем никакого не вызвала и спокойно-попечительного отношения его к ним нимало не нарушила - он просто пресек ее, во избежание скандала, на некоторое время разведя сына и дочь территориально /13/. Вообще из спокойствия он вышел за все время действия только раз - был заметно тронут агонией и смертью графа Безухого (смертность живого его вообще удручает) /14/, что никак не мешало ему одновременно пытаться уничтожить завещание последнего. Напоминая кн. Василию о добре, ему сделанном, от него можно добиться услуг, которых сам по себе он оказывать ни за что не стал бы; таковы требования его варианта совести /15/. Кн. Василий платонически дружен с фрейлиной Анной Шерер, старой девой (младшей его лет на 15 - она ок. 1765 г.р.), которая к нему очень хорошо относится и искренне желает оказать ему услугу; он с ней довольно откровенен (1:1:1).
Любопытно было бы посмотреть на его короткое знакомство с Михаилом Илларионовичем и узнать, как последний отзывался и о содействии кн. Василия его назначению главнокомандующим летом 1812 г., и о рассуждениях кн. Василия о слепом развратном старце в сентябре того же года.

/1/ (1:1:21) но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым (в 1805 г.) (аналогично 1:1:22)

/2/ в 1:1:21 князь и княжна Екат. Семеновна Мамонтова именуют друг друга кузеном и кузиной.

/3/ (1:3:3) Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело (кн. Василий хотел женить своего сына на кн. Марье Болконской из-за ее богатства), и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения.

/4/ (1:1:5, Друбецкая - Курагину): — Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…

/4а/ (4:1:2) Что я вам говорил про Кутузова? — говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. — Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона…
(позднее) — Каково положение государя! — говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим протеже Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем

/5/ (1:1:5) — Что вам стоит сказать слово государю, и он (Борис Друбецкой) прямо будет переведен в гвардию, — просила она (Друбецкая - кн. Василия).

/6/ (1:3:2) В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии.

/7/ (1:1:1) - Правда, что императрица-мать желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену?... — Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.

/8/ (1:3:1, Курагин - Пьеру) - Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер-юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.

/9/ (1:3:1) Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было… Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что-то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.

/10/ (1:3:2) . Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, — подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: — но это надобно окончить. Послезавтра Лёлины именины, я позову кое-кого, и ежели он (Пьер) не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я — отец!

/11/ (1:1:1) - Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительских чувств….
— Что вы хотите, чтоб я делал! — сказал он наконец. — Вы знаете, я сделал для их (сыновей) воспитания все, что может отец, и оба вышли идиоты. Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль — беспокойный. Вот одно различие, — сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное… Мои дети — это груз на моем существовании. Это мой крест. Я так себе объясняю. Что Вы хотите?— Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе».

Ср. 1:3:2: — Ну, что, Леля? — обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.

/12/ (1:3:3) Он сам (кн. Василий при подготовке брака своего сына Анатоля - «беспокойного дурака», по его словам - с княжной Марьей) оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
— Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? — спросил он (Анатоль), как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
— Полно. Глупости! Главное дело — старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
— Ежели он будет браниться, я уйду, — сказал Анатоль. — Я этих стариков терпеть не могу. А?
— Помни, что для тебя от этого зависит всё».

/13/ (1:3:1) «Но она (Ел. Вас.) глупа, я сам говорил, что она глупа, — думал он (Пьер). — Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее — Ипполит… Отец ее — князь Василий

/14/ (1:1:22) За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
— Ах, мой друг! — сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. — Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. — Он заплакал

/15/ (1:1:5) ..Влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что-то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу… - Я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы? — Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
…Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком.

Главный прототип кн. Василия обнаруживается легко - это Алексей Борисович Куракин (1759-1829). При Екатерине он стал камергером и тайным советником, при Павле - действ. тайным советником и генерал-прокурором, но в 1798 вышиблен с поста генерал-прокурора в сенаторы, а потом и вовсе отставлен от дел; при Александре назначен генерал-губернатором Малороссии и министром внутренних дел (1807-1810), с 1804 - член Непременного совета (затем Государственного). Протежировал возвышению Сперанского. Член Верховного уголовного суда над декабристами. Имел сына Бориса и двух дочерей, Елену и Александру. На портрете его (upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/2 8/Kurakin_Alexey_Borisovich.jpg) на нем в самом деле три звезды.
Совпадений с биографией кн. Василия (общий ход карьеры при трех государях, время жизни, членство в Непременном совете, три звезды, трое детей, дочь Елена, протежировал сановникам) достаточно, чтобы констатировать соответствующую связь.

Действие романа Л. Н. Толстого «Война и мир» на­чинается в июле 1805 года в салоне Анны Павловны Шерер. Эта сцена знакомит нас с представителями придворной аристократии: княгиней Елизаветой Болконской, князем Василием Курагиным, его деть­ми - бездушной красавицей Элен, любимцем жен­щин, «беспокойным дураком» Анатолем и «спокой­ным дураком» Ипполитом, хозяйкой вечера - Анной Павловной. В изображении многих героев, присутст­вующих на этом вечере, автор использует прием «сры­вания всех и всяческих масок». Автор показывает, насколько все фальшиво в этих героях, неискренне - в этом и проявляется отрицательное к ним отноше­ние. Все, что делают или говорят в свете, - не от чис­того сердца, а продиктовано необходимостью соблю­дать приличия. Например, Анна Павловна, «несмот­ря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.

Быть энтузиасткой сделалось ее общественным по­ложением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, играв­шая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избало­ванных детей, постоянное сознание своего милого не­достатка, от которого она не хочет, не может и не на­ходит нужным исправляться».

Л. Н. Толстой отрицает нормы жизни высшего све­та. За его внешней благопристойностью, светским тактом, изяществом скрываются пустота, эгоизм, ко­рыстолюбие. Например, в фразе князя Василия: «Прежде всего, скажите, как ваше здоровье, милый друг? Успокойте меня», - из-за тона участия и при­личия сквозит равнодушие и даже насмешка.

При описании приема автор использует детали, оценочные эпитеты, сравнения в описании героев, го­ворящие о фальши этого общества. Например, лицо хозяйки вечера каждый раз, когда она упоминала об императрице в разговоре, принимало «глубокое и ис­креннее выражение преданности и уважения, соеди­ненное с грустью». Князь Василий, говоря о родных детях, улыбается «более неестественно и одушевлен­но, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выка­зывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное». «Все гости совер­шали обряд приветствования никому не известной, никому не интересной и не нужной тетушки». Княж­на Элен, «когда рассказ производил впечатление, ог­лядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке».

«...В нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что-то сверхъестественно-утонченное». Хозяйка са­лона сравнивается автором с хозяином прядильной фабрики, который, «посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход...»

Еще одна важная черта, характеризующая собрав­шуюся знать в салоне, - французский язык как нор­ма. Л. Н. Толстой подчеркивает незнание героями родного языка, отрыв от народа. Использование то русского, то французского языков - еще одно средст­во, показывающее, как автор относится к происходя­щему. Как правило, французский (а иногда и немецкий) врывается в повествование там, где описывается ложь и зло.

Среди всех гостей выделяются два человека: Пьер Безухов и Андрей Болконский. Пьера, только что приехавшего из-за границы и впервые присутствовав­шего на таком приеме, отличал от остальных «умный и вместе робкий, наблюдательный и естественный взгляд». Анна Павловна «приветствовала его покло­ном, относящимся к людям самой низшей иерархии», и в течение всего вечера испытывала страх и беспо­койство, как бы он чего не сделал такого, что не укла­дывалось в заведенный ею порядок. Но, несмотря на все старания Анны Павловны, Пьеру все же «уда­лось» нарушить заведенный этикет своими высказы­ваниями о казни герцога Энгиенского, о Бонапарте В салоне история о заговоре герцога Энгиенского пре­вратилась в милый светский анекдот. А Пьер, произ­нося слова в защиту Наполеона, выказывает свою прогрессивную настроенность. И только князь Анд­реи поддерживает его, в то время как остальные реак­ционно относятся к идеям революции.

Удивительным является то, что искренние сужде­ния Пьера воспринимаются как невежливая выход­ка, а глупый анекдот, который Ипполит Курагин три­жды начинает рассказывать, - как светская любез­ность.

Князя Андрея выделяет из толпы присутствующих «усталый, скучающий взгляд». Он не является чу­жим в этом обществе, с гостями держится на равных, его уважают и боятся. А «все бывшие в гостиной... уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно ».

Искренние чувства изображаются автором лишь в сцене встречи этих героев: «Пьер, не спускавший с него (Андрея) радостных, дружелюбных глаз, подо­шел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожидан­но-доброй и приятной улыбкой».

Изображая высшее общество, Л. Н. Толстой пока­зывает его неоднородность, наличие в нем людей, ко­торым претит такая жизнь. Отрицая нормы жизни высшего света, автор путь положительных героев ро­мана начинает с отрицания ими пустоты и фальши светской жизни.

Василий Курагин - князь, влиятельный в обществе человек, занимающий важные придворные посты. Он известен своим покровительством и снисходительностью, при разговоре со всеми был внимательным и почтительным. Князь Василий для достижения своих целей ни перед чем не останавливался, хотя никому не желал зла, просто чтобы осуществить свои планы пользовался обстоятельствами и своими связями.

Князь считал себя замечательным отцом, который заботиться о будущем своих троих детей. Он надеялся, что станет наследником старого графа Безухова, так как являлся его родственником, но ему не удалось выкрасть портфель с завещанием, и новым графом стал Пьер . Василий всё равно хотел распоряжаться таким большим состоянием и поэтому сначала помогает Пьеру вести дела, обкрадывая его, а потом женит его на своей дочери Элен . Хотя он сначала не планировал этот брак, но как - будто в подсознании знал что это произойдёт и даже заранее отремонтировал особняк для молодых.

Своему сыну Анатолю он тоже нашёл богатую невесту, княжну Марью, она уже готова была дать согласие на брак, но Анатоль сам всё испортил: начал заигрывать с мадемуазель Бурье, а Марья увидела и поэтому отказалась. Ипполиту он помог сделать карьеру, и во время войны с Наполеоном стал секретарём в посольстве.

Василий очень двуличный человек: сначала он восхищается Кутузовым , а когда русские оставляют Москву, начинает доказывать, что большего он и не ожидал.